Мириэм

Миссис Миллер тихонько открыла дверь своей квартиры, прошла на середину гостиной, постояла, не двигаясь. Нет, с виду как будто ничего не изменилось: розы, пирожные, вишни — все на месте. Но комната опустела; и даже если бы исчезла вся мебель, все привычные глазу вещицы, она и то не казалась бы такой опустевшей — безжизненная, застывшая, как похоронное бюро. Перед глазами маячил диван, какой-то чужой, но чужой по-новому, и в том, что на нем никого не было, таился особый смысл, пронзающе-ужасный: уж лучше бы на диване лежала, свернувшись клубочком, Мириэм. Миссис Миллер все глядела и глядела на то место, куда своими руками поставила коробку, и секунду-другую пуф бешено вертелся у нее перед глазами. Потом она выглянула в окно: да, бесспорно, река там, вдали, настоящая, бесспорно и то, что сейчас идет снег, но все равно ни в чем, что видят твои глаза, нельзя быть уверенным до конца: Мириэм здесь, это так явственно ощутимо, и все же где она? Где? Где?

Славно во сне, миссис Миллер опустилась на стул. Комната теряла привычные очертания; темнело, темнота все сгущалась, и она ничего не могла поделать: не было сил поднять руку и включить лампу.

Она закрыла глаза, и вдруг — толчок изнутри, ее словно вынесло на поверхность, как пловца, что выныривает откуда-то из глубоких зеленых глубин. В дни ужаса или безмерной скорби бывают минуты, когда разум застывает, будто ждет озарения, а меж тем покой исподволь окутывает его, словно обматывая пряжей; состояние это сродни сну или какому-то непостижимому забытью; во время такой передышки к человеку возвращается способность рассуждать спокойно и здраво. Ну, а что, если на самом деле ей никогда не встречалась девочка по имени Мириэм? Если тогда, на улице, она испугалась просто сдуру? В конце концов, это же не имеет значения — как, впрочем, и все остальное. Ведь единственное, что отняла у нее Мириэм, — ощущение собственного «я», но теперь она чувствовала, что вновь обрела себя самое — ту, что живет в этой квартире, готовит себе еду, ухаживает за канарейкой; ту, на кого она может положиться, кому может полностью доверять — миссис Г. Т. Миллер.

Успокоенная, вслушивалась она в тишину, и вдруг до сознания ее дошел двойной звук: ящик комода открыли, снова закрыли; звук этот стоял у нее в ушах еще долго после того, как смолк: открыли-закрыли. Потом, постепенно, его грубая ощутимость сменилась шелестом шелкового платья, и шелест этот, такой деликатный, слабый, все приближался, все нарастал, и вот уже от него сотрясаются стены, и комнату захлестывает волна шорохов. Миссис Миллер оцепенела, глаза ее открылись — и встретили мрачный взгляд в упор.

— Вот и я, — сказала Мириэм.