Мирное время (СИ)

— Думаю, с тобой я мог бы попробовать, — сказал Вернер. — Я тебе верю. Ты не из тех, кто станет… — он помолчал, подбирая слово, и, наконец, закончил, — …ломать. А со всем остальным я справлюсь. И, в конце концов, это ты. Я столько тебя хотел, что готов хоть в невесомости.

С Вернером всегда было так. Он мог крутиться вокруг, намеренно пытаться соблазнить, выставить себя в выгодном свете, а Йеннер всегда цепляли самые простые вещи.

Мелочи, которые Вернер даже не замечал: его манера сидеть, закинув руки на спинку дивана — небрежная и совершенно мужская, то, как он сцеплял и расцеплял пальцы в замок, если чувствовал себя неуверенно. То, как он мог забыть о чем угодно вокруг, копаясь в начинке механизмов. То, что он всегда умудрялся перемазаться во время работы — комбинезон, и волосы, и лицо.

Наверное, не следовало садиться так близко.

А Вернеру не следовало делать то, что он сделал потом — протянул руку и провел ладонью по головной плети. Почти до самого наконечника.

Йеннер почувствовала, как моментально пересохло во рту.

— Вернер, я не железная. Не делайте так.

— Я пытаюсь тебя соблазнить, если ты не поняла. Эй, — он наклонился ниже, сделал глубокий вдох. Его эмоции — возбуждение и решимость, опасливый интерес — заполняли воздух, проникали внутрь. — Можем попробовать.

Сердце билось внутри гулко и сильно, Йеннер ощущала каждый удар пульса:

— Вы…

— Только не надо трахаться со мной на «вы».

Он потянулся к вороту своей футболки, стянул ее через голову:

— Выебешь меня?

Йеннер проследила за движением ткани и сглотнула:

— Это просто нечестно.

— Я уже задолбался играть с тобой честно, — он наклонился еще ближе. — Давай. Пока я не струсил и не сбежал. Сейчас я точно хочу.

Йеннер притянула его к себе, уткнулась лбом в плечо. Тело Вернера казалось обжигающе горячим.

— У вас… у тебя последний шанс передумать.

— Нахер его.

Он потянулся к ней и поцеловал. Он целовался так, как привык — уверенно и жадно, вел в поцелуе, не умел иначе.

Ей хотелось его научить.

Йеннер положила руку ему на грудь, легко царапнула и повела ногтями вниз.

Ей казалось, что по коже проскакивают электрические разряды.

Вернер выдохнул в поцелуй, подался навстречу прикосновению, и Йеннер перехватила контроль.

Плети скользнули по спине Вернера, и он замер на секунду, а потом застонал.

Тихий низкий звук отдался внутри Йеннер, отозвался желанием услышать еще.

Услышать насколько Вернер может быть громким. Сыграть на его теле, как на музыкальном инструменте.

Чувства — возбуждение, жажда дотронуться — пропитывали воздух, и Йеннер жадно пила их, не в состоянии насытиться.

Больше не осталось никакой разницы между нею и симбионтом. Они хотели одного и того же.

Она хотела.

Сделать громче.

Когда Йеннер положила руку Вернеру между ног, сжала сквозь ткань, он с шумом втянул воздух, выгнулся — было так сладко ощущать движения его мышц плетьми. Такое сильное тело. Такое хрупкое.

Полностью в ее власти.

Вернер бездумно подался бедрами вперед, положил ладони Йеннер на талию, повел вверх, к груди. Жар от его рук просачивался внутрь, под кожу.

Йеннер подалась ему навстречу, плотнее обвила его плетьми, чуть сжала.

Глаза у Вернера были мутные, абсолютно шальные.

— Сними.

Он легко дернул платье.

Йеннер потянулась к застежке, едва заставляя пальцы не трястись — к счастью, ламианское платье, несмотря на то, как оно выглядело, действительно легко снималось.

Вернер смотрел не отрываясь, касался взглядом, а потом наклонился ниже и прихватил губами сосок. Аккуратно и мягко, втянул в рот.

Ощущение было приятным, невесомым и жгучим.

Йеннер выгнулась, подставляясь, позволяя себе наслаждаться простым физическим контактом. Просмаковать полностью.

Вернеру это понравилось — она чувствовала: и сильнее разгоревшееся алым возбуждение, и самодовольство, и жажду обладания.

Он провел губами выше, прижался ртом к шее — короткая боль подстегнула, усилила удовольствие — оставляя засос.

Йеннер подалась вперед, положила руки на пояс брюк.

Ей не хотелось играть. Ей хотелось большего. Всего.

Вернер понял без слов, сам потянулся к застежке, и Йеннер откинулась назад. Хотела увидеть все — рассмотреть до последней черточки.

Впитать и запомнить каждую секунду, каждую мелочь. Выпить их до дна.

Вернер с шумом втянул воздух, расстегнул пуговицы.

Йеннер смотрела на то, как он раздевается, и касалась себя плетьми так же как могла бы касаться его.

Показывая. Обещая.

Смотри.

Что я хочу с тобой сделать.

Вернер не отводил взгляда.

Он был как электричество, как жажда обладать и жажда быть ближе.

Удовольствие сворачивалось внутри в тугую пружину, сладко и почти невыносимо.

Иди сюда.

Иди ко мне.

Когда Вернер разделся полностью, Йеннер потянулась к нему плетьми, провела кончиками по коже — так приятно, так жарко: по груди, по рукам, по спине.

Я могу оплести тебя ими всего.

Вернер стоял не шевелясь, хотя она чувствовала, чего ему стоило сохранять неподвижность. И доверял.

Был абсолютно уверен внутренне, что Йеннер не причинит ему вреда.

«Это взаимно», — вспомнилось Йеннер.

Да, это действительно было взаимно. И, наверное, она зря боялась все сломать.