Мирное время(СИ)

Впервые оказавшийся за пределами лазарета Марко старался не поднимать взгляда от земли, ожидая, что в него полетят камни, плевки и проклятия. Но, вопреки опасениям, большинство членов "Пути Свободы" воспринимало его либо как пустое место, либо как забавную диковинку - показывали пальцем, возбужденно шептались и отпускали едкие замечания. Конечно, находились и те, кто презрительно сплевывал, когда он проходил мимо. Однако никто не пытался его избить или вздернуть на ближайшем столбе. Без сомнения, всем этим людям было очень приятно видеть, что богатый, избалованный аристократ превратился в затравленного оборванца.

Интендантом в лагере был мужчина неопределенного возраста, с изможденным, покрытым шрамами лицом и злым взглядом. Он не носил военной формы и был облачен в покрытый масляными пятнами синий комбез, чем сразу напомнил Марко его механика Густаво. Однако строгая выправка и громкий голос выдавали в нем военного. Своего имени интендант не назвал, сочтя подобные любезности лишними, и к визиту отнесся с холодной сдержанностью, в двух словах обрисовав Кордеро, где ему предстоит жить и чем заниматься.

Для проживания бывшему аристократу отвели какую-то крысиную нору: маленькую, одноэтажную постройку, состоящую всего из одной комнаты с необычайно низким потолком. Темные от сырости бетонные стены украшали несколько плакатов с обнаженными красотками в самых соблазнительных позах. Обстановка в домике была спартанской: лежанка в углу вместо кровати, самодельный стол из ящиков и два продавленных кресла. Судя по оставленным вещам, раньше здесь кто-то проживал. Вполне возможно, один из бойцов, встретивших свою смерть в городе пустынников.

Продемонстрировав Марко его жилище, интендант повел его на окраину лагеря. Здесь находилась станция по обслуживанию "бегунков", где ему предстояло работать. На деле это был приземистый, ветхий сарай, выполнявший роль гаража, с большой пристройкой - "топливным цехом", где изготавливалась горючая жидкость для заправки машин.

Едва они вошли в помещение, Кордеро невольно прикрыл лицо рукавом, закашлявшись от шибанувшей в нос вони. Наблюдавший за его реакцией интендант лишь криво усмехнулся и принялся перечислять его обязанности. Каждое утро Марко должен был брать со склада мешок сухого навоза, тащить его сюда, а затем, в течение нескольких часов, тщательно разводить зловонную массу в огромном чане, помешивая при помощи специального шеста, чтобы не осталось даже малейших комочков. Готовое "экологичное топливо" разливалось в пузатые металлические канистры, которые наглухо запечатывались.

"Вы хотите, чтобы я размешивал дерьмо брулов?!" - фыркнул Кордеро. - "Да я скорее умру, чем стану заниматься чем-то подобным!"

Интендант смерил бывшего аристократа долгим задумчивым взглядом, сплюнул и проговорил:

"Послушай, сынок, я знаю, ты считаешь, что ты у нас пуп земли. Не знаю, может, в твоей прошлой жизни так оно и было, но сейчас ты ничем не лучше дерьма в этом чане. Здесь никто не собирается с тобой нянчиться. Скажи спасибо, что тебе дают возможность заработать на кусок хлеба. Однако если считаешь себя выше этого - можешь сидеть на заднице и подыхать с голоду. У нас не принято кормить дармоедов".

С этими словами интендант развернулся и ушел, оставив его одного.

Весь вечер бывший аристократ просидел в своем новом жилище, чувствуя, как голод грызет его изнутри, и внимательно изучая браслет на руке. Тот весело подмигивал красным глазом, словно говоря: "Никуда ты не денешься, приятель!"

На следующий день, проснувшись на рассвете, Кордеро приступил к своим новым обязанностям. На первый взгляд, в том, чтобы целый день размешивать навоз брулов в огромном чане, не было ничего сложного, если не обращать внимания на едкую вонь. Однако, спустя несколько часов монотонной работы, плечи наливались свинцовой тяжестью, а не привыкшие к физическому труду ладони покрывались кровавыми, болезненными мозолями.

Завтрак, обед и ужин в лагере проходили строго в отведенное время. Большинство повстанцев принимало пищу в просторном шатре в северной части лагеря, однако Марко приносили обед прямо в цех. Обычно это делала молодая, болезненно худая девушка в сером платье. Брезгливо наморщив носик, она оставляла миску с кашей или похлёбкой возле дверей и спешила убраться восвояси. Марко пару раз пытался завести с ней разговор, однако девушка шарахалась от него, точно от прокаженного. Кордеро успел привыкнуть к тому, что его избегают. По истечении двух недель даже те, кто раньше плевал в его сторону и сквозь зубы шептал проклятия, начали сторониться его: пропитавшаяся стойким запахом навоза грязная роба способствовала этому как нельзя лучше. Кордеро на собственной шкуре ощутил, каково это - быть изгоем среди изгоев.