Мирные годы

— Ага, он самый. И вдобавок, едят же не корни и не стебли, а колосья, которые вот на такой высоте от земли, — я показал руками высоту зрелой пшеницы, — А тут — мало того, что не грунт, а как есть говно, так ещё и грибы срезаем у самой его поверхности. Ну и вот как тут прикажешь народу считать ЭТО — жратвой?

— Ну, там этот навоз — тоже уже компост, где-то за неделю перегнивает.

— Так неделя — разве срок? Все же прекрасно помнят, ЧТО это было.

— Дикари! — хмыкнула Наташка.

— Другого народа у меня для вас нэт, — я дурашливо спародировал сталинский киношный акцент, — А кстати, почему именно шампиньоны? Другие грибы чем хуже их?

— Ну, мы же рассматриваем их как замену дефицитным белкам мяса. Есть такое понятие, как аминокислотный состав белков, и он у большинства грибов неполноценен. Из европейских видов полноценны по аминокислотам только шампиньон и белый, и его тоже не раз пытались ввести в культуру, но все попытки оказались безуспешными. Так что реальной альтернативы шампиньону у нас нет, и получается, что из-за предрассудков тёмных масс мы не можем выращивать его с наибольшей эффективностью.

— Наташ, ну мы же не в осаде, — урезонил её спецназер, — Никто не ограничивает нас несколькими квадратными метрами огорода на человека. Нет у нас причин заставлять людей прямо с говна кормиться.

— Далось вам это говно!

— Ну вас всех на фиг! — вмешалась Юлька, — Шашлык на подходе, сейчас есть будем, а вы тут нашли, о чём говорить! Наташа, ладно мужики — им всё пофиг, но ты-то!

За шашлыком мы, конечно, продолжаем шампиньонную тему, но уже избегая упоминаний плодородной субстанции. Юлька, боюсь, выиграла от этого немного, потому как дети тоже всё слыхали и всё понимают. Ганнибалёныш — и тот понял, хоть и с пятого на десятое, ну так за пацанвой ведь не заржавело и на турдетанский для него непонятные моменты перевести, так что переглядывается и хихикает он вместе со всеми.

— У тебя, Макс, с термометрами-то дело движется? — спохватилась Наташка.

— Да собственно, полуфабрикаты уже есть, но не в товарных ещё количествах, — отвечаю ей, — На пару десятков от силы, и размеры будут раза в три больше, чем ты себе представляешь, — показываю руками размер около метра, — Больше не запускал, потому как не вижу смысла — наверняка конструкция далека от оптимума, но тот оптимум нам ещё и нащупать надо. А что?

— По весне понадобятся. Успеешь хотя бы десяток?

— Наташа, тут не от меня зависит, а от погоды. Я бы их тебе хоть через неделю готовые отдал, и не один десяток, а оба, но ведь шкала же не оттарирована. А без неё это, сама понимаешь, макеты будут, а не термометры. Морозов же не было, и как я тебе ноль без них поймаю?

— Поняла. В феврале наверняка хоть какие-нибудь ночные заморозки, да будут — смотри, не упусти их…

— Большой чан с водой в таком месте, где утром тень, — подсказал Серёга, — Как увидишь утром ледок — под ним, считай, как раз твой ноль по Цельсию. Ломай его и ставь свои приборы — за полчасика точно до того нуля охладятся.

— Это понятно, — кивнул я, — Но точность…

— Плевать! — фыркнула Наташка, — На десять градусов ты не ошибёшься, даже на пять вряд ли, а на пару-тройку — уже плевать.

— Ну, если так… Колись уж, куда они тебе такие понадобились?

— Туда же, куда и тебе понадобятся. У нас субтропики, и первые шампиньоны пойдут уже по весне. Чтобы размолоть их в порошок, надо сперва высушить. А их чем дальше, тем больше будет — лето ожидается снова дождливое. Для нормальных культур плохо, а для грибов — самое раздолье, так что сушить надо будет до фига. Мыслимо это просто на воздухе? Ты, конечно, свои печи на мануфактуре приспособить захочешь…

— Ну, не сами печи, но снаружи к ним прислонить — здравая мысля. Раз уж тепло выделяется, и немало — пущай и оно тоже на нас поработает.

— Вот именно. Но грибы при сушке нельзя греть выше восьмидесяти градусов — теряются питательные свойства, и весь труд, считай, насмарку. Их надо сперва пару часов при пятидесяти примерно градусах подвяливать, потом столько же при семидесяти, затем снова при пятидесяти уже досушивать. Ну и как тут без термометров обойтись? И кстати, когда будешь тарировать им шкалу — не заморачивайся минусом, он нам не нужен.

— Да это-то я уж понял. Ну, раз тебя устраивает такая грубятина — будет она тебе к весне, не изволь беспокоиться…

Зубрятина между тем напоминает нам о своём источнике, и наш разговор как-то плавно съезжает в сторону самих зубров, которые по словам Васькина исчезли в Испании только в семнадцатом веке. Правда, по уточнению Наташки — уж всяко не здесь они аж до семнадцатого века в реале продержались, а разве только в глухих предгорьях Пиренеев. А уже от зубров — перешли и ко всему этому заповеднику в целом, который с наташкиной же лёгкой руки мы называем Лакобрижской пущей — ага, по аналогии с Беловежской и в её честь, можно сказать.