Мироходец

Урза еще долго демонстрировал спутнице все боевые возможности своего создания, а она в это время думала о том, что сотня менее мощных, но более мобильных машин была бы намного эффективней в предстоящей войне. И еще она думала, что ради войны Урза изуродовал этот хоть и безжизненный, но все-таки ни в чем не повинный мир. Вокруг дракона лежала сожженная, обугленная земля. Камни превратились в пыль, песок – в стекло, повсюду виднелись лужи нефти и горы отработанной руды. Такой пейзаж напомнил Ксанче ни много ни мало Четвертую Сферу Фирексии. Оставалась только одна проблема.

– Он слишком большой и не поместится в переноску.

– Ему она не понадобится, он может перемещаться между мирами самостоятельно. Даже ты смогла бы управлять им.

– Все равно я не знаю, куда лететь.

Ксанча больше не боялась путешествий сквозь межмирие, но так и не научилась ориентироваться в пустоте, как это делал Урза. Если она отпускала руку спутника, то камнем падала в ближайший мир, и только броня не давала ей погибнуть.

– Тебе не надо никуда лететь, – заверил Мироходец. – С помощью переноски я узнаю дорогу в Фирексию и сам отправлюсь туда на своем драконе. А ты будешь ждать моего возвращения.

Ждать возвращения… Теперь, когда новое оружие Урзы было совсем готово, им и вправду оставалось только ждать появления фирексийцев. Но и во время этого долгого, напряженного ожидания Изобретатель не терял времени даром. Он постоянно расспрашивал Ксанчу о Фирексии. Где находится Храм Плоти? Какие из жрецов наиболее опасны? Где находятся арена и город гремлинов? Как осуществляется переход из сферы в сферу? Откуда доставляется руда к плавильным печам? Стоят они вместе или существует несколько заводов? И еще сотни и сотни вопросов, заставляющих Ксанчу возвращаться к своим мучительным воспоминаниям.

Но еще хуже, чем воспоминания о Фирексии, были кошмары Урзы. Сотни раз Ксанча вскакивала посреди ночи и слышала его сонный бред о ненависти, мести и предательстве. Когда его кошмары достигали апогея, он начинал молить о пощаде и умолял кого-то по имени Мишра простить его. А затем снова обещал отомстить.

Фирексийка, в чьей жизни были лишь оскорбления, угрозы и невыполненные обещания, понимала его стремление к мести. Но в голосе Урзы слышалась какая-то неизбывная, страшная, темная тоска, которая пугала Ксанчу больше, чем глаза Джикса. Дневные разговоры о кошмарах Мироходца ничего не меняли и не объясняли. При одном упоминании имени Мишры он впадал в холодную ярость и мог не разговаривать с ней месяцами. В такие периоды Ксанча начинала мечтать о том времени, когда он приступит наконец к осуществлению своего плана мести, и тогда, возможно, кошмары оставят его, а она сможет спать спокойно.

Уже довольно давно Ксанча научилась управлять кистом и получать с его помощью летающую сферу. В этом шаре она путешествовала по округе, изучая местные диалекты и выменивая у крестьянок еду. Чем дольше отсутствовал Урза, тем дальше уносилась Ксанча в своем летающем шаре и тем больше нового узнавала о жизни смертных. В конце концов, она выполняла наказ Мироходца, не желавшего, чтобы фирексийцы застали ее около пещеры в его отсутствие, считая, что враги могут напасть внезапно, выведать все его секреты и устроить засаду. Он даже подарил ей маленький кулон, способный посылать сигнал в межмирие.

– Если они появятся, – объяснил Урза Ксанче, вешая кулон ей на шею, – спрячься получше, разбей кристалл, и я вернусь. Ни в коем случае не показывайся им на глаза, иначе они схватят тебя, будут пытать, и ты выдашь меня…

Прошло уже двенадцать лет, а Урза все еще разговаривал с ней так же, как в день их первой встречи. Она пообещала сделать все, как он просит, так как не имела ни малейшего желания встречаться с фирексийцами, хотя и понимала: разделавшись со своими врагами, Мироходец вряд ли вернется за ней.

Тем не менее просьбы Урзы не слишком обременяли Ксанчу, получавшую истинное удовольствие от общения с местными жителями. Отдавшись воле ветра, она бороздила пространства этого приветливого мира, удовлетворяя малейшее любопытство, ни разу не встретив запаха фирексийского искрящегося масла. Изучив языки и письменность, Ксанча стала собирать книги и выяснила, что их пещера имела сотню названий и овеяна легендами о древнем проклятии. Она изучала историю, слушала рассказы о войнах и легендарных героях.

Этот мир ночью освещала всего одна луна, рождавшаяся заново каждые тридцать шесть дней. С ее помощью люди измеряли время, и постепенно Ксанча привыкла поступать так же. Дважды в месяц она возвращалась к пещере, иногда находя в хижине послания от Урзы, иногда заставая его самого.