Миром правят Ротшильды. История моей семьи

Я колебался не долго. Хотя Помпиду и не был воспитан в нашем «серале», он, тем не менее, доказал, что способен быстро приспосабливаться. Впрочем, в то время понятия «менеджмента» как науки о технике руководства бизнесом во Франции не существовало, наверное, его не существовало и в Америке. Помимо некоторых определенных сфер бизнеса, где требовались профессионалы, руководство обычно поручалось людям, обладавшим обширной культурой, которые были способны обучаться.

* * *

Я тогда сделал рискованный шаг, доверившись лишь собственной интуиции, – так рискуют в игре в бридж, чтобы выбить сильную карту. Помпиду сразу же оказался вознесенным с довольно скромного поста на главную ответственную должность на улице Лаффит. Я назначил его «директором». С тех пор мы работали вместе в полном согласии, каждый день обменивались идеями и обнаруживали сходство наших точек зрения в принятии решений. Короче, очень скоро мы поняли, что чувствуем и мыслим одинаково.

Пожалуй, я имею право утверждать, что у нас сложилась хорошая команда: он привносил в наш союз тот высокий интеллект, который прекрасно осваивается в конкретной обстановке, подлинный здравый смысл, в прямом значении этого слова, серьезный настрой, компетентность в вопросах управления и контроля и тот дарованный ему природой авторитет, с которым он с первых же дней стал управлять своим «генеральным штабом».

Его уверенность в собственных силах, которая проявилась сразу же, поражала меня. Казалось, Помпиду ни секунды не волновался по поводу того, что ему, в различных обстоятельствах, придется завоевывать авторитет. Позднее он признался мне, что необходимость проявлять власть по отношению к людям старшего поколения, даже по отношению к тем, кто более компетентен, никогда не смущала его. Видимо, он обладал особым даром и сочетал в себе качества, обычно не сочетаемые: очень ясное осознание своего ума и своей культуры, которые позволяли ему одерживать верх, и скромность, не позволявшая строить из себя знатока, когда чего-то не знаешь. Он, не колеблясь, принимал решения, но не боялся расспрашивать. Эта уверенность одновременно была и рассудочной, и скромной; она, несомненно, составляла одно из глубинных качеств его натуры, а затем стала основой его успеха.

Быстрое восхождение Помпиду не породило никаких проблем в его отношениях с сотрудниками. С Фроман-Мёрисом, например, у него никогда не было никаких трений, ни малейшего соперничества.

Я уже рассказывал, как в эти годы развивался банк. Я бы не сказал, что с приходом Помпиду резко пошла вверх едва наметившаяся «дуга» успешного развития. Но не вызывает сомнения, что руководство Помпиду принесло нашей группе новый капитал доверия и прочности и одновременно внесло в работу некую разумную сдержанность. Он не принес того, что обычно приносит высокопоставленный чиновник, оставляющий государственную службу: сеть контактов с государственной администрацией или с членами кабинета министров. Помпиду уже в то время имел связи в политических кругах, но продолжал поддерживать их лично, не пытаясь вовлечь меня в круг таких знакомств, может быть, просто из скромности.

Что стало бы с банком, если бы он в нем остался? Сложный вопрос. Его осторожность, его сомнения, наверное, заставили бы нас задуматься над моей идеей по превращению «Братьев Ротшильдов» в акционерное общество «Банк Ротшильдов». Поддержал бы он мое стремление максимально развить сектор коммерческого банка? Кто теперь может сказать?..

* * *

Я знал, да и все окружающие это знали, что Помпиду интересуется политикой. Были мы и в курсе того, что политика в лице генерала де Голля начала интересоваться Жоржем Помпиду.

Однако пока речь шла о неафишируемых связях, я бы сказал, о «тайном романе», который не выходил за рамки частной жизни. Я знал, знали это мои кузены и работники банка, что Помпиду во время Освобождения входил в кабинет де Голля. И я точно знал, что де Голль консультировался с ним по многим вопросам, и что Помпиду был, не выставляя это на публику, одним из доверенных лиц «отшельника из Коломбе».

Де Голль поручил Помпиду вести переговоры с издателем по поводу публикации своих «Мемуаров» – и Помпиду как-то показал мне часы, которые в знак благодарности подарил ему де Голль; на обратной стороне красовалась историческая подпись. Генерал попросил его также быть казначеем фонда Анны де Голль, учрежденного в память о больной дочери генерала. Это, несомненно, свидетельствовало о большом доверии, поскольку касалось тех воспоминаний, которые относят к глубоко личным.

Мои отношения с Жоржем стали довольно тесными, и он не скрывал от меня, что де Голль относился к нему почти по-родственному и часто приглашал чету Помпиду к себе в Коломбе. Жорж мог считать себя советником генерала, своего рода «гражданским атташе», главой его «теневого кабинета», как говорят английские политики.