Миром правит Б…

Бело-чёрная плитка, которой был выложен пол холла, обратилась в пыль. Повсеместно неопрятными кучами лежали так ничего не понявшие солдаты, один негромко стонал в дальнем углу, из его рта обильно стекала кровь, предвещая скорую кончину. На лестнице шла бойня, с верхнего пролёта на растрескавшуюся плитку рухнуло тело, оно несколько раз ударилось о перила и железные ступени, отчего пришло в совершенную негодность, невозможно стало определить, за кого прежде сражался боец.

Опадос остановился возле ящика с патронами и принялся распихивать по карманам магазины, на место истраченных гранат он приладил новые. Прямо над головой грохнуло, обдало жаром, а потом с ликующими криками сопротивленцы продавили солдат и пробились на второй этаж.

Выкрикивая боевые кличи, Опадос влился в ряды гремящей по ступеням армии и добавил к общему хору ещё и свой автомат. На стене за стеклянной рамочкой висел вечный и вездесущий капрал Польза, Опадос широким ударом разгромил стекло, сорвал ненавистное лицо и бросил под ноги.

Так началось восхождение на самый верх. Так под градом пуль, оскальзываясь на кровавых ступеньках, возжелавшие свободы перешагивали через раненых товарищей, с каждым шагом приближая себя к заветной цели.

А наверх тянулась бесконечная лестница, дойти до конца которой нужно было обязательно; тяжелыми сапогами они отбрасывали вниз каждый новый этаж и тут же приступали к покорению следующего. Сопротивленцы двигались наверх, и принимали на себя свинцовый дождь, медленно проседали под ним, но всё равно продолжали неуклонно подниматься. Иногда в их ряды залетала граната, и тогда в человеческом потоке образовывалась брешь, которая практически моментально затягивалась новыми бойцами. Они наступали на руки, на животы, на лица своих товарищей, и это не мешало им отталкиваться от ступеней и приближать себя к верхнему этажу.

Опадоса зацепило в руку, да и нога стала плохо слушаться из-за попавших в неё осколков, но это ничего не меняло. До тех пор, пока он сможет двигаться, пока в нём ещё будут силы, чтобы поднимать автомат и целиться в серых солдат, он будет сражаться. Он будет сражаться сейчас и в будущем, если ему представится такая возможность, а всё, потому что в прошлом его равняли с мусором, старались выстроить из него потребного для нации гражданина, силились превратить в удобоваримый продукт, который можно без конца пичкать дрянью и теленовостями. Миколе хотя бы раз в жизни хотел почувствовать себя по-настоящему живым.

И поэтому автомат в его руках не знал покоя, поэтому его рука не уставала сменять магазины, а пульсирующие от боли ноги проявляли завидную стойкость.

В пылу сражения он даже не обращал внимания на удивительную простоту, с которой им покорялась Белая игла. Конечно, так и должно было быть, не иначе, ведь они продумывали план несколько месяцев, а готовиться к его выполнению начали и того раньше. На их стороне была неожиданность и справедливость в конце-то концов! Они учли и распорядок внутренней службы Иглы: в одиннадцать часов производилась смена караула, а значит все стратегические пункты оказались бы в ослабленном положении.

Единой, могучей, сметающей волной они ворвались во вражескую территорию и первыми нанесли удары. Они, воодушевлённые идеей, и представить не могли, что их сокрушительный успех может основываться не только на сплочённости.

Этажи закончились вместе с солдатами. Внезапно подниматься стало некуда, и лестница, устланная человеческим ковром, перешла в горизонталь длинного коридора.

В конце коридора ждала дверь. Опадос жил ради этого момента, когда лишь несколько метров мягкого ковра будут разделять его от заветной двери. От самой главной двери в этой отсталой стране. От двери, за которой вершились людские судьбы, зачастую вовсе не пользу людей, за которой хранилась власть, превратившаяся всего лишь в рудимент тех эпох, когда она служила опорой и гордостью.

Уверенным жестом он отбросил в сторону автомат и достал из-за пояса пистолет. У него сохранилась ещё одна граната, но ей он бы только испортил впечатление от финального акта пятилетнего заговора. Последнюю точку лучше всего было ставить калибром 7,65 миллиметра.

Он неслышно подбирался к двери (естественно белого цвета), ворс пружинил под ногами, странное спокойствие завладело им, неожиданно он понял, что всё пройдёт гладко. Опадос был уверен, что Главному не удалось сбежать. Лифты не работали, через лестничную мясорубку ему было не прорваться, оставались только окна, но Миколе отчего-то знал, что человек в последнем кабинете не поступил бы таким образом. По пути наверх им попадалось несколько самострелов, предпочитавших свободное падение пуле, но Главный не мог принадлежать к такой мягкосердечной породе трусов.

Нет, он будет дожидаться их, он непременно решит посмотреть им в глаза, а может даже займёт огневую позицию и до последнего патрона будет отстреливаться. Мысль, что за дверью его поджидает смерть ничуть не пугала Опадоса, спину ему подпирали другие бойцы.