Миронов

Так на чем он остановился? На прощании с детством и юностью?.. И на сборах в дорогу, чтобы вовремя прибыть к месту исполнения своих обязанностей помощника инспектора рыбнадзора в гирлах Дона. А с молодостью, стало быть, покончено? А водить лошадей в ночное, переживать романтичные, таинственные приключения вплоть до встречи с домовым?.. Забавы хуторской и станичной молодежи – ведь он был непременным участником всех выдумок?.. Игра в шар на льду?.. Ладно, как-нибудь в другой раз, успокоил сам себя Филипп Козьмич. А рыбная ловля?.. Ну, этого добра хватит на новой должности. Итак, погружаемся мыслью в гирлы Дона?.. С чего начать? С бытовых дел? Это неинтересно. Как начинал ловить не рыбу, а браконьеров?.. Откровенно надо признать, эти сцены захватывающие, но ничего ценного, познавательного с собою не несут, за исключением всегдашней опасности для жизни, на что он не дюже-то и обращал внимание. Потому что считал такой образ существования для себя нормальным и естественным. А вот такой факт, наверное, представляет хоть и несколько юмористический, по все же интерес – браконьеры в конце концов Миронова... полюбили. Вот курам смех! Да-да, полюбили – за справедливость и еще за то, что никому не жаловался, сплетен-небылиц про них не распространял и не передавал для наказания по начальству. И пошла про Миронова молва, что он – правильный человек.

Осмотревшись на новом месте, Миронов, к удивлению своему, обнаружил, что мало знал или совсем не представлял жизни низовых казаков. Ведь он казак верховой станицы Усть-Медведицкой и страшно гордился тем, что все остальные казаки, в том числе и низовые, не то чтобы не настоящие, а чуточку послабее верховых во всем, что касается боевой службы. Может быть, Миронов и был прав, потому что, как он считал, низовье Дона – это жаркий климат, который размягчает характер человека и не дает определенной твердости, азарта и силы, присущих казаку. Да и благодать вокруг балует. Чего, например, стоит одно только Азовское море – своеобразный казан с ухой! Вода от весеннего солнца быстро нагревается. Да и сама по себе вода чистая, пресноводная, пополняется из Дона и Кубани. И потому здесь кишмя кишит лещ, камбала, тарань, осетры... Не нужны ни бредень, ни сети. Бери простой сетчатый черпак и выгребай рыбу на берег.

Правильно казаки прозвали Азовское море – казан с ухой: зачерпнул воды вместе с рыбой – и в котел. Даже солить не надо... Только поспевай вычерпывать рыбу... Виноградники... Охотничьи угодья... Города... Смешение различных народов и рас... Нет, юг Дона слабее севера. На севере – чистые казаки. Суровые. Упругие. Ловкие. Гибкие. Худощавые. Может быть, потому, что в их расположении прохладный климат да дикая степь? А кто справится с Диким полем кроме донского казака? Отсюда и гордость. С морщинками у глаз – все время вдаль смотрит. Оттого и гордая посадка головы. На коне сидят непринужденно, как-то небрежно – от высокого искусства верховой езды.

Но вот что касается истории, культуры донских казаков, то она зарождалась в низовьях Дона и казалась такой необыкновенной, высокой и захватывающей, что Миронов поначалу от изумления не мог прийти в себя. И уже по-новому начал смотреть на низовых казаков. Конечно, он лично и сейчас себя в обиду не даст, и вряд ли найдется удалец, который может стать вровень с ним, что касается коня, шашки, пики и других воинских доблестей. Что же касается многого другого, то откровенно, как всегда, он признавался: свою спесь верхового казака придется легонько поубавить и начинать учиться открывать неизведанные страницы культуры низовых казаков. Кроме того, именно отсюда начинался бунтующий поток жизни и разливался не только по Дону, но и захватывал всю матушку-Россию...

24

Когда Миронов на лодке подплывал к Старочеркасской, то не мог отделаться от ощущения, что вода в Дону выше того места суши, где располагалась сама станица. Это так его удивило, что он, сделав веслами пару гребков, снова начинал внимательно вглядываться в берега и сравнивать их с волнами, и снова создавалось точно такое же впечатление, что он плывет по возвышенности, а станица находится в низине. Миронов даже подумал, может быть, в глазах от усталости, долгого сидения на веслах миражи какие-то являются?.. Причалив лодку, он прихватил ружье, с которым почти не расставался с тех пор, как вступил в эту опасную должность, и выпрыгнул на берег. Собственна говоря, это не в прямом смысле берег, а искусственно насыпанный земляной вал. Но он не был таким высоким, как в стародавние времена, о чем Миронову пришлось читать в одной брошюрке, – шириной пять метров, с башнями, на которых стояли пушки. Ров с водою опоясывал всю станицу, глубиной четыре метра. Теперь, конечно, ничего такого нет, за исключением невысокого земляного вала.