Миротворец

Легионеры, грякнув щитами, полезли на возы. К бойницам вставали лучшие стрелки, и, взяв в руки арбалеты, лениво поглядывали наружу. Большая часть легионеров прошла уже не одну битву. И к сражению они подходили как к тяжёлой, но необходимой работе. За спинами стрелков встали другие легионеры с заряженными арбалетами в руках. Их задача будет схватить у стрелков разряженное оружие, и тут же подать заряженные арбалеты. И так по цепочке. А потом, когда всадники достаточно приблизятся, метать гранаты.

Я замер, и глядя на приближающуюся конницу, поднял руку. Когда конница попала на минное поле, десятки разрывов разметали не менее тысячи всадников, но остальные тэнеберийцы с упорством приговорённых скакали вперёд.

Уже привычно за пятьсот метров Арон заорал дико:

– Пли-и-и-и!

Более тысячи арбалетных болтов полетели навстречу всадникам, и тут же ещё, ещё! В рядах противника кавалеристы падали, как скошенные гигантской косой. Арбалеты пробивали доспехи тэнеберийских кавалеристов словно бумагу. Мёртвые и раненые, падая с лошадей, катились под ноги других лошадей, конница замедлилась, многие кони падали вместе со всадниками, поднялся ор и вопли. Буквально за полминуты тэнеберийцы потеряли убитыми и ранеными не менее трёх тысяч. А когда подскочили ещё ближе, к ним навстречу полетели гранаты. Слитный разрыв сотен гранат образовал сплошной огненный вал, в котором враги гибли сотнями. Часть прорвалась и выметнулась к гуляй-городам, но растеряно загарцевали перед деревянными щитами, а наши легионеры хладнокровно расстреливали их из арбалетов. Те падали в степную пыль, захлёбываясь собственной кровью. Часть, соскочив с коней, поднимали руки, но разгорячённые лесанийцы уже не щадили никого! Оставшаяся часть, количеством около пяти-шести тысяч, остановившись перед огненным валом, не выдержали, просто развернулись и рванули в поле. Мятежной армии под предводительством графа Азенталя больше не существовало!

Легионеры под командованием сотников со щитами выскакивали наружу, и плотным строем шли даже не по полю битвы, а по полю побоища, и хладнокровно добивали раненых. Берн Кривье, младший брат пленённого когда-то мною Артуса, смотрел на происходящее, широко открыв глаза, а потом не выдержал и заплакал. Старший Кривье лишь положил ему на плечо руку и проговорил:

– Берн, они сами выбрали свою судьбу!

Глава 3

– Граф, никаких условий! – я затянулся, и выпустил струю дыма, – Либо вы открываете ворота и сдаёте город, либо мы поступаем с вами, как с мятежниками!

Эшол Вуарет презрительно скривился, и высокомерно сообщил:

– Вам никогда не взять Бротос! У вас ни башен, ни стенобитных орудий, ни даже лестниц! Штурмуйте, и поляжете под этими стенами все!

Высокомерный тэнебериец развернулся, и пошёл к воротам.

– Граф! – я окликнул защитника города уже в спину, и когда он обернулся, произнёс: – Вы сами выбрали свою судьбу!

Тот, больше ни разу не оглянувшись, скрылся в городских воротах.

– Что делаем, Серж? – спросил меня Яг.

– Атакуем, – пожал я плечами. – Строй два корпуса. Ещё раз проведи инструктаж! Во время боя на улицах передвигаться черепахой. Арбалетчики в середине строя. Ширина улиц в Бротосе от восьми до десяти метров. Итого, разбиваться на сотни и двигаться шеренгами по десять. Если будут сдаваться, разоружать и выводить из города. Всех, кто будет оказывать сопротивление – уничтожать!

Я натянул на себя шлем и поднял щит:

– Я пойду в первой сотне. Вторую сотню возглавит Арон. Третью Курт. Ты остаёшься вне стен и берёшь на себя командование оставшимися корпусами! Да поможет нам Веной!

Когда мы приблизились на расстояние одного лье, я активировал мины, заложенные под городскими стенами. Взрыв был ужасающей силы! Каменные стены на расстоянии метров в восемьсот просто сложились, похоронив под своими обломками защитников города.

– Сотня! – заорал я, – Щиты сомкнуть! Шагооооом арш! Раз! раз! Раз-два три!

Мы двинулись вперёд, в дым, огонь и стоны. Споро перебрались через завалы, и тут же на нас с центральной улицы выметнулась тэнеберийская конница.

– Гранаты! Пли!

Десяток гранат улетел вперёд и устроил на тесной улочке ад из огня и осколков. Я, вместе с легионерами, привычно ухватил толстенное копьё и упёр пяткой в землю. Выметнувшаяся кавалерия напоролась на наш частокол как волны на гранитную скалу. Я лишь почувствовал дрожание копья, и услышал хрип лошади, которой копьё пробило грудину. Рывком древко вырвало у меня из груди, труп коня боком проехал к щиту, всадник начал подниматься, но я рубанул выхваченным мечом ему по спине, и тэнебериец вновь упал на землю. Сзади вжикали арбалеты. Орали кони, люди. И натиск кавалеристов резко стих. Мы пробирались сквозь тела, пока не вышли вновь на ровный участок. Сомкнули щиты и слитным строем пошагали дальше. Очередное нападение случилось уже на следующем перекрёстке. Группа лучников выскочила на нас и стала обстреливать метров с пятидесяти.

– На колено! – рявкнул я. Мы опустились, я услышал, как в щит тюкнулось раз, второй. – Гранаты! Пли!