Миротворцы

На протяжении двенадцати лет, день за днем, он садился на этот самый велосипед и ехал на работу. Он и сейчас думал о той своей научной деятельности как о "работе", четко от-деляя её от "бизнеса", которым приходилось заниматься. Привычка суть вторая натура. И хотя раньше бытие его никак не отвечало даже весьма скромным запросам, которые может предъя-вить к жизни простой советский аспирант (затем – кандидат, затем доцент): полтораста рублей, однокомнатная квартира с матерью в хрущобах юго-восточных выселок, бесконечное ковыряние в гнилой капусте на овощебазах – даже с учётом всего этого он вспоминал прежние дни с тёплой ностальгией. По крайней мере, тогда ему полагался отпуск, а как теперь возь-мёшь этот самый отпуск, кто теперь тебе его даст? И вообще, суетная жизнь на гра-ни законности всё более тяготила его, вызывая порывы послать всё подальше и к чертовой ба-бушке, бросить, завязать, как завязал с курением – та же ещё вредная привычка. Но пони-мал: не дадут, теперь так просто уйти не дадут, из круга не выпустят. Одно только доценту Стрельцову сохранить удалось: вот этот самый велосипед и эти ежедневные поездки на "рабо-ту".

Впрочем, и тут было не всё так просто, как думали его нынешние подчинённые, полагая и велосипед, и поездки личным чудачеством дорогого шефа ("у каждого имеется свой бзик"). Эта демонстративная "простота", популистская одноходовка создавала Гере определённый имидж, который нравился бывшим его коллегам-политехникам и способствовал процессу быстрого и малорасходного выдаивания их мозгов на предмет идей, технологий, конструкторских разрабо-ток, программного обеспечения. Чем, собственно, и жила вся Герина шарашка.

Однако сегодня Лысый Гера ехал не на доверительное собеседование с очередной "ло-мовой лошадкой научно-технического прогресса", сегодня он ехал спасать свою шкуру, и един-ственным местом в институте, где ему в этом деле могли помочь, был факультет технической кибернетики.

ФТК располагался на втором этаже механического корпуса. Здесь соседствовали друг с другом четыре его кафедры, находились деканат и общефакультетский вычислительный центр.

Гера затормозил перед мехкорпусом, замком приковал велосипед к нагромождению стальной арматуры, пребывающей тут со времён оных. Обменялся кивками с проходившими мимо аспирантами, вошёл в парадную.

На вахте сидел Моисеич, дружелюбный старик в неизменной телогрейке, маленький и морщинистый, пенсионер от низшего звена электромеха.

– Привет, Моисеич, – поздоровался Гера. – Как дела? Как печень?

– Тянем помаленьку, – отвечал дружелюбно Моисеич. – Как у тебя? Не надумал вер-нуться?

– Да куда мне теперь, – притворно вздохнул Гера. – Отстал совсем. Журналов не вы-писываю, за новшествами не слежу. Если возвращаться, то студентом. А студентом не примут – возраст.

– Мне бы твои заботы, – Моисеич хмыкнул. – Ладно. С чем пожаловал?

– Князев здесь? – осторожно поинтересовался Гера.

– В городе Ефим Алексеевич, – жизнерадостно ответил Моисеич. – Из Дрездена вер-нулся. С конференции.

Гера на секунду растерялся. Он внимательно отслеживал все перемещения Князева и был уверен (на девяносто девять и девять десятых), что тот останется в Дрездене по крайней мере до середины текущей недели. Но Князев, нарушив собственные планы, вернулся. И как не во время!

– Он… на факультете? – прощупал почву Стрельцов.

– Не… с утра не было. Значит, со второй половины будет. После трёх заходи.

– Жаль, – Гера снова вздохнул, разыгрывая разочарование. – После трёх уже я не смогу. Пойти, что ли, хоть коллег навестить? Не зря же я целый час педали крутил…

– Пойди навести, – легко согласился Моисеич.

Посвистывая, Лысый Гера отправился на второй этаж. Князев – в городе, но на факуль-тете его нет, и это очень хорошо. Хоть одна малая удача за этот сумасшедший день. Надеюсь, что не последняя.

Ефим Алексеевич Князев был царём и богом здесь. В тридцать два года он имел уже докторскую степень и занимал должность заведующего кафедрой систем регулировки и авто-матического управления факультета технической кибернетики. Весьма одарённый и неорди-нарный во всех смыслах человек, Князев сумел таким образом организовать работу кафедры, что по количеству "законных" хоздоговорных работ она обогнала все другие кафедры Политеха корпуса на три в ипподромной системе измерений. Это позволяло Ефиму выписывать весьма солидные суммы в фонд заработной платы кафедры, и учёные, работающие под началом Кня-зева, не чувствовали себя затравленными перманентным безденежьем и презрительно-наплевательским отношением властей к их проблемам. При этом Князев терпеть не мог неком-петентности, выкорчёвывал её с корнем, не считаясь со званиями или наградами. За это он часто бывал биваем престарелой и закостенелой профессурой, но каждый раз благодаря сво-ему светлому уму отыскивал некое компромиссное решение, при котором и волки, профессура, оставались сыты, и овцы, компетентные талантливые специалисты, пополняли собой кафедру и ФТК.