Миротворцы

– Перестань, Коля, – с омерзением сказал Зимагор. – Я не знаю, что за игру вы с Алексеем затеяли, но уверяю, при таком подходе ни к чему хорошему она вас не приведёт.

И этот аргумент не произвёл на Пирогова должного впечатления. Он только хмыкнул. И бросил небрежно:

– Стареешь, Эдик. Пустыми угрозами разбрасываешься.

– Ну ты… прикуси-ка язык, – Зимагор разозлился и тут же подумал, что это правда, что действительно стареет, раз позволил этому сопляку, этому оперативному проходимцу вывести себя из равновесия. – Думай, прежде чем говорить. Думай, с кем говоришь…

– И с кем же? – изумился Пирогов. – Ты чего, Эдик, решил на должность мэра балло-тироваться?

Дежурный за стойкой засмеялся, а Улитин, видимо, что-то почувствовав, вытащил ПМ из подплечной кобуры. И демонстративно сунул его в карман.

– Щенки! – Зимагор едва сдерживал ярость. – Вы хоть понимаете, что на себя берёте? Вас же завтра обоих прихлопнут. Если не сегодня…

– Это мы ещё посмотри, – спокойно ответил Пирогов, – кто кого прихлопнет… завтра или сегодня…

– Я тебя спрашиваю в последний раз: выпустишь Стрельцова?

– Руки, – сказал Пирогов. – Руки – перед собой.

– ?!

– Эдуард Симакин, вы арестованы!.. Руки вперёд, я сказал!

Улитин снова вытащил пистолет и многозначительно щёлкнул предохранителем. В по-висшей после этого гробовой тишине Зимагор выставил вперёд руки, и Пирогов ловко в одно движение сковал их стандартной парой наручников.

– Прошу, – сказал Пирогов, делая широкий жест в сторону клетки.

– Всё-таки ты дурак, – сказал Зимагор, – дураком и помрёшь.

– Иди-иди, – Пирогов подтолкнул его к клетке.

– Как регистрировать будем? – поинтересовался дежурный. – Порядок определённый существует…

– Сейчас, – Пирогов остановил Зимагора перед стойкой и вывернул ему карманы. – Ага, – двумя пальцами подхватив просроченное удостоверение, Пирогов перекинул его де-журному. – Статья триста двадцать седьмая, пункт третий. Использование заведомо подлож-ного документа.

– Интересно, – сказал дежурный, разглядывая удостоверение. – Так он и есть Эдуард Симакин, подполковник КГБ?

– А вот и нет, – сказал Пирогов весело. – Он неопознанный преступник, воспользо-вавшийся удостоверением подполковника.

– А-а, – догадался дежурный. – То-то я смотрю!

Пирогов втолкнул Зимагора в клетку.

– Что ж ты, Эдуард, так подставился? – вместо приветствия спросил Зимагора Лысый Гера.

Зимагор пожал плечами.

– Ну хоть откопали что-нибудь? – Лысый Гера с надеждой взглянул на него.

– Кое-что откопали, – ответил Зимагор и поднёс палец к губам, призывая Геру к молча-нию.

– Эй, отморозки! – позвал их Пирогов. – Нечего там шептаться. Я веду допрос.

– Да пошёл ты… – отозвался Зимагор.

Он сел на скамью, вытащил папиросы и закурил.

"Через пять минут Сурок начнёт действовать, – думал Зимагор, глядя в светлые бес-стыжие глаза Пирогова. – И не дай ему бог допустить ошибку".

– Вы искали "Белую стрелу"? – вкрадчиво спросил Пирогов.

Зимагор встрепенулся:

– Допустим, искали…

– Так вот, отморозки, "Белая стрела" мы и есть. Я и Алексей…

3.

Когда Лысый Гера при первом ночном разговоре упомянул "Самого", он имел в виду не абстрактную фигуру, облечённую высшей криминальной властью, а вполне конкретного чело-века – сухонького маленького старичка, белого, как лунь, и по виду – совершенно безобидно-го. Жил этот старичок за Вороной, в деревеньке на восточной окраине Ветрогорска, куда и ав-тобусы-то ходят полтора раза в сутки, а по весенней распутице так и вообще не ходят, и доб-раться туда можно только на "джипе-бездорожнике". Но и Зимагор, и Сурок, как высшие офи-церы службы безопасности группировки Лысого Геры, были обязаны знать и знали дорогу к этой деревеньке и секретный номер мобильной связи, по которой в самом крайнем случае можно было связаться с маленьким старичком.

Звали старичка Аркадий Аркадьевич Борзых. Из своих семидесяти двух лет сорок три го-да он провёл за решёткой. В первый раз он попал туда аж в тысяча девятьсот сорок втором году, тем самым летом, когда немцы захватили наконец Севастополь и бодро маршировали к Сталинграду. Аркадий Аркадьевич должен был идти на фронт (и повестку уже получил и ве-щички собрал), но на "отвальной" в родной деревне перебрал самогону и в горячке пырнул но-жичком лучшего друга. Друга отправили в морг, а Аркадия Аркадьевича – на острова ГУЛАГа. Это было первое убийство, совершённое Аркадием Аркадьевичем собственноручно. И послед-нее. Больше никогда, даже в самых критических ситуациях, он не прибегал к этому крайнему во всех смыслах способу урегулирования конфликтов и решения проблем. Если же дело действи-тельно того требовало, Аркадий Аркадьевич всегда устраивался так, чтобы по его слову убива-ли другие.