Миротворцы

Князев сменил фильтр, высыпал кофе в воронку и включил агрегат. Кофе-машина не-медленно захрипела и забулькала.

– Это мы сделали, – сказал Князев, усаживаясь напротив Артемьева. – Не казни себя, Кирилл, – обратился он к оперуполномоченному мягким тоном. Этого мы предсказать никак не могли.

– Могли! – неожиданно горячо заявил Артемьев. – И могли, и должны были предска-зать. Мы знали, с кем имеем дело – мы имеем дело с выродком, с человеком, давно забыв-шим и про честь, и про совесть. Мы должны были ожидать, что в критический момент он спосо-бен переступить через все существующие нормы морали и права; что он решился на убийст-во…

– Постой, – сказал Князев, – не доводи до абсурда. У Стрельцова не было никаких ос-нований доводить дело до убийства.

– Но он оказался в КПЗ и…

– Что "и"? Что он мог сделать, сидя в КПЗ? Максимум – требовать адвоката. Нападение совершил не Стрельцов.

Артемьев словно очнулся и с удивлением посмотрел на Князева:

– А кто? Кому это было нужно, кроме Геры?

Князев заметил, что его друг отвлёкся, и поспешил закрепить успех:

– Это было нужно подчинённым Геры, его команде.

– Какая в таком случае разница? Гере это было нужно, или его команде какая разни-ца?!

– Пойми главное: вооружённое нападение на четвёртое отделение является актом от-чаяния. Что-то случилось, что-то очень серьёзное, если группировка Стрельцова решилась на такой шаг.

– Они же беспредельщики, им…

– В том-то и дело, Кирилл, что Гера и его люди до сих пор в открытый конфликт с зако-ном не вступали. Занимайся они чем-то откровенно противоправным, нам бы с тобой тут де-лать было нечего – кто-нибудь другой уже вёл бы дело. Гера тем и известен, что умеет балан-сировать на грани законности и не допускает крайностей. Что-то случилось, чего мы не знаем и что заставило людей Стрельцова эту грань переступить.

Артемьев вдруг вскочил:

– Нужно немедленно звонить в Управление. Пусть готовят бригаду к выезду – Стрель-цова надо брать!

– Подожди, Кирилл, – продолжал увещевать друга Князев, – ну подумай, что ты своим коллегам скажешь? Есть данные, что в нападении на четвёртое отделение виновны люди из группировки Герасима Стрельцова?

– А хотя бы и так! – с агрессией заявил Артемьев. – Хотя бы и так!

– У тебя имеются доказательства их причастности?

– Нет, но… – Артемьев замолчал.

– Вот именно, – сказал Князев. – Заметь, то, что Пирогов арестовал именно Стрельцо-ва и именно его посадил в "отстойник" четвёртого отделения – лишь моя гипотеза, одна из бесчисленного количества возможных гипотез, объясняющих происходящее. Стопроцентной уверенности, что в отделении находился Стрельцов, и поэтому его люди предприняли столь отчаянную вылазку, у нас нет. Ты, конечно, можешь дать своим коллегам оперативную наводку, однако имей в виду, что ты можешь и ошибиться.

– Но так всё сложилось… один к одному… твои слова и… эта информация…

– Мне, конечно, лестно, что ты столь высоко оцениваешь мою дедукцию, однако всё и всегда требует проверки фактами, а фактов у нас нет.

– Что ты предлагаешь? – спросил Артемьев почти уже спокойно.

– Для начала попьём кофейку, – отвечал Князев, отключая кофейный агрегат от сети и разливая горячий ароматный напиток по чашкам. – И попробуем разобраться, что могло выну-дить группировку Стрельцова совершить вооружённое нападение на отделение милиции.

– Хорошо, – сказал Артемьев, усаживаясь на своё место, – давай попробуем.

– У меня есть ощущение, – сказал Князев, отхлёбывая кофе, неподкреплённое, правда, никакими логическими выкладкам – что в городе в моё отсутствие произошло какое-то крупномасштабное событие. Эта так или моё ощущение ложное?

– Это так, – подтвердил догадку Ефима Артемьев. – Я хотел тебе рассказать, но мы сразу начали с Пирогова…

– И что же произошло?

– Вчера вечером в лесу под Угодьями убили Клеста и Шика.

– Ох, чёрт! – вырвалось у Князева. – Что ж ты молчал?!

– Я думал, это потом можно будет обсудить.

– Да, – пробормотал Князев: на лице его отражалась напряжённая работа мысли. – Нельзя в командировку уже съездить – вечно что-нибудь случится!..

Артемьев с надеждой смотрел на Ефима.

– Подробности известны?

– Знаю только то, что Радычев рассказывал на "оперативке". А рассказывал он в основ-ном о славном прошлом этих уголовников.

– Переговоры, перемирие, миротворцы… – непонятно сказал Князев. – Ты позволишь, я сделаю пару звонков?

– Конечно…

Ефим пересел к телефону и стал набирать номер. Артемьев тем временем попивал кофе и смотрел в окно. Чувство вины, столь внезапно нахлынувшее в тот момент, когда он узнал о нападении и жертвах, несколько притупилось. Кирилл внял доводам Князева и рассудка, и хотя многое бы отдал, чтобы вернуть всё назад и отказаться от памятного соглашения, понимал, что теперь криками-истерикой дело не поправишь, а помочь быстро распутать клубок до конца мо-жет только феноменальная способность Князева делать правильные выводы на основе малого количества исходных посылок.