Миров нехоженные тропы

— Что случилось? — Владимир посмотрел поверх очков.

— Мне кажется это неправильным?

— Что именно?

— Ну, что мы с сестрой, живем отдельно друг от друга. Вчера у меня постоянно было ощущение, что я живу счастливой жизнью, словно в сказке, а она там, в своем Средневековье, ничего не видит. Ты обратил внимание, как она радовалась?

— Еще бы! Конечно заметил. Что ты предлагаешь?

— Давай, ты ее удочеришь? Мы же родные, и должны жить вместе.

Владимир отложил газету в сторону, провел ладонями по лицу несколько раз вниз-вверх.

— Так-то оно, конечно, так. Но Маришка уже пять лет живет у тети Мариты. И я думаю, что тетка любит ее как родную дочь. Ты слышал хоть раз недоброе слово о тетке от Маришки?

— Ну, нет не слышал.

— То-то и оно. Нехорошо будет просто забрать сестру. Потом, первые впечатления быстро пройдут. А мы с тобой, два мужика, сможем ли мы воспитать настоящую принцессу? Воспитаем пацанку какую-нибудь? Я предлагаю другой план. Мне нравится ваша тетя, и я был бы совсем не против ее переезда в наш мир. Маришка нам вполне могла бы в этом помочь. Как думаешь?

Петр задумался на некоторое время переваривая сказанное.

— Мне кажется, что это идеальный вариант.

Заспанная и лохматая сестра, одетая в мягкую пижаму со слониками, вошла в кухню, держа в руках куклу. Петр усмехнулся над ее видом.

— Привет! Садись, чай с остатками торта пить будем. Как спалось?

— Хорошо. Только, утром, когда вспомнила, что мне назад ехать, стало немного грустно.

— Мне тоже грустно от этого. — Пиотта вздохнул и посмотрел на Владимира. — Мы тут с папой придумали один план… — Пиотта рассказал сестре об утреннем разговоре с отцом. Девочка внимала, просветляясь лицом.

— Мне нравится! — Маришка захлопала в ладоши.

— Обработаешь сестер, покажешь им фотографии, которые я тебе сейчас распечатаю. Пусть они просятся у тети Мариты с тобой в следующий раз. Она их не отпустит одних, побоится. Тогда вы уговорите ее идти вместе. Все же любопытство должно пересилить страх. А тут уже папа покажет все, на что он способен.

— Да. — Владимир только что узнал о своей роли в плане сына.

Владимир никак не мог приехать к Марите без подарка. Отсутствие электричества не давало простора его фантазии в выборе презента. На этот раз им стали прищепки и несколько мотков бельевой веревки.

Тетка приняла их с большой радостью. Рассказала, что отпустила Маришку с тяжелым сердцем, потому что не доверяет всяким опасным путешествиям. Но сейчас она довольна, что все обошлось. Сестры, были в неописуемом восторге от больших плюшевых игрушек, и от огромной куклы Маришки. Марита приготовила большой обед на всех, и пригласила всех за стол.

— Надо же, сидим одной большой семьей, так приятно. — Петр решил начать пропаганду, и сделал глазами знак Владимиру, который покраснел, и чуть не поперхнулся хлебом.

— Дааа, семейный уют, дорогого стоит. Нам с Петром иногда очень не хватает заботливой женской руки.

— Вот, блинчики берите, остывают, расстегаи возьмите. — Марита поняла, откуда дует ветер и перевела разговор в другое русло.

Больше разговор на эту тему не заводился, и обед прошел за пересказом Маришки своего путешествия, дополненный фотографиями. Сестры громко удивлялись и восторгались всему, что видели. Отдохнув после обеда, тетка попросила дочерей сходить на рынок, прикупить яиц и молока. Петр увязался с ними, из любопытства, посмотреть, что изменилось с тех пор, как он был здесь, пять лет назад.

Гомонящие ряды торговцев, встретили их большим количеством гужевых повозок, с которых велась торговля живым товаром: гусями, курами, утками. Кругом лежал лошадиный помет и солома. Народ совершенно не замечал этого, мешая своими ногами первое со вторым. Милена, старшая из дочерей тети Мариты, подошла к знакомой женщине, на возу которой лежали корзины с яйцами. Марта, младшая, вместе с Маришкой, подошли с пустой крынкой к другой телеге, чтобы купить молока. Петр стоял поодаль, наблюдая за своеобразной жизнью людей, еще совсем недавно, бывшей для него неотъемлемой частью. Одинаково одетые люди, с корзинками или котомками в руках переходили от одной телеги к другой, пробуя, щупая или обнюхивая товар. Что-то ностальгическое трогало мальчика в этой картине. Все-таки он долго жил этим. Но если задать себе вопрос, «а если вернуться?», душа начинала сопротивляться и давать отрицательные позывы.

Кто-то толкнул засмотревшегося мальчика в бок. Петр обернулся. Рядом стояли три парня, примерно, его возраста. Ближний, который видимо и толкнул, с наглой ухмылкой смотрел в глаза.

— Здорова! Как дела? — «Ближний» завел разговор совсем не для того, чтобы поинтересоваться состоянием дел Петра.

— Нормально. Как у тебя? Не кашляешь? — По спине прошелся неприятный холодок, но Петра взбесила самодовольная наглая усмешка базарного гопника.

Сотоварищи «ближнего» гоготнули, отчего тот пошел пятнами.

— Борзый такой, снимай обувки, живо! — «Ближний» подошел на расстояние в пол локтя, пытаясь своим непоколебимо дерзким видом ввести в страх попавшегося юношу. — Или тебя даже на живодерню не примут.