Мировая экономика

Стали оживать (и очень быстро!) «ценности» «военного коммунизма», связанные с резкой заменой рыночных отношений на нерыночные, бестоварные, бартерные. Вновь во весь рост встал вопрос о социализации и натурализации экономики страны. К 1928 г. появились дефицит, очереди, нормированное распределение продукции, карточки, отмененные, было, в период нэпа.

Все годы нэпа характеризовались важными внутренними противоречиями в экономике, которые также «украшали» экономическую историю страны: между планом и рынком; между централизмом, административным управлением и экономическим регулированием; между консервативным и либеральным крылом в руководстве страны, его партийно-хозяйственном аппарате.

О последнем противоречии следует сказать особо. Речь идет о широкой дискуссии, развернувшейся после смерти Ленина, между троцкистами и бухаринцами, за которой внимательно следил И. Сталин. Главным представителем троцкизма в дискуссии был талантливый экономист Е. Преображенский, который в яркой форме говорил и писал о первоначальном социалистическом накоплении для быстрой индустриализации страны за счет крестьян, превращении социалистической страны в оборонительную крепость против агрессивного капиталистического окружения, о несовместимости социализма с мелким товарным производством, о немедленном прекращении нэпа.

Идеям троцкистов были противопоставлены аргументы Н. Бухарина, который, изменив свою прежнюю позицию, противопоставил троцкистам аргументы о необходимости продолжения нэпа, опоры на крестьянство, постепенной, сбалансированной, а не чрезвычайной сверхиндустриализации страны. При всей своей нерешительности и половинчатости Бухарин в этот период выступал против возрождения политики «военного коммунизма», ведущей в конечном счете к перерождению слоя администраторов-бюрократов в особый класс номенклатуры, в класс социалистических эксплуататоров, владеющих огромной собственностью – всем государством. При этом он не был против индустриализации или планирования. Однако считал, что индустриализацию надо проводить без чрезвычайщины, спокойно, постепенно и сбалансированно за счет внутренних, или собственных, ресурсов, не подрывая союза пролетариата и крестьянства, а, наоборот, укрепляя его. А крестьянство должно развивать свое хозяйство, накапливать ресурсы, обогащаться. Столбовой путь крестьянства в социализм Бухарин видел через добровольную кооперацию. Его модель социализма была моделью смешанной социалистической экономики с наличием разнообразных форм собственности и сочетанием планового регулирования со всемерным развитием товарно-денежных отношений.

Конечно, программа и модель социалистического строительства, предложенные Бухариным, выглядят более обоснованными с экономической точки зрения и привлекательными с политической и социальной точек зрения, чем модель Преображенского – модель и программа троцкистов. Но бухаринская модель не устраивала

Сталина – крайне левого экстремиста и диктатора-революционера. Воспользовавшись аргументацией троцкистов, Сталин добавил ей «революционности», грубости и решительности и выдал за собственную концепцию социалистической индустриализации, отправив нэп, а заодно и заблудившихся «товарищей», говоря его словами, «к черту». Все это находилось к тому же в русле сталинской «теории» обострения классовой борьбы в процессе строительства социализма «в одной отдельно взятой стране».

Дискуссия между «левыми» и «правыми», между троцкистами и бухаринцами вызвала специальную дискуссию по вопросам социалистического планирования. Во второй половине 20-х годов советские экономисты и теоретики планирования разделились на так называемых генетиков и телеологов.

Генетики опирались на макроэкономические реалии, в частности объективно складывающиеся народно-хозяйственные пропорции, и требовали ориентации на них при составлении планов. Главными поборниками этого направления были В. Базаров и В. Громан. К ним примыкали Н. Кондратьев и П. Попов, ратовавшие за восстановление равновесия цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты и нормальные темпы экономического роста.

Генетики, в частности, исходили из темпов роста промышленности СССР, равных 4–5 % в год. По этому поводу В. Куйбышев писал в 1929 г.: «Иными мерками, отличными от капитализма, эти буржуазные экономисты органически не способны мерить. Они до сих пор ничего не поняли в этой системе хозяйства, которую создала Октябрьская революция, они тщательно перечитывают и штудируют учебники, выискивая исторические «прецеденты», ведут ученые споры на тему о том, где, когда и как были обусловлены те или иные темпы промышленного развития той или иной капиталистической страны, и никак не поймут, что ни в одном учебнике, по которым они учились и кроме которых они ничего не знают, не говорится ни одного слова о таком государстве, у власти которого стоит рабочий класс, где в его же руках сосредоточена и вся крупная промышленность, и транспорт, и банки, где осуществляется плановое хозяйство, и т. д.» [23] .