Мировая холодная война

Весной 1947 г. американское руководство определяет свою политику в германском вопросе. В апреле в Москве начались переговоры министров иностранных дел четырех великих держав (СССР, США, Англии и Франции) о выработке мирного договора с Германией. Мирное воссоединение Германии, ее демилитаризация и нейтральный статус не вписывались в стратегическую концепцию Г. Трумэна, добивавшегося зависимости от США ключевых мировых регионов (а не их нейтрализации). Бевин пишет из Москвы, что «мы приблизились к опасной линии отчуждения… Вежливость еще присутствует, нет повышенных тонов, темперамент сдерживается, но все вокруг холодно». Французский министр иностранных дел Бидо: «Вокруг банкеты, встречи, тосты и другие „замерзшие увеселения“, но ясно, что наступает конец эры».

Во главе американской делегации был госсекретарь Маршалл. Он выглядел уставшим и не подготовленным к решению больших проблем, он не был тем лидером, которого воюющий мир знал в 1941 — 1945 гг. Американская делегация руководствовалась мыслью Ачесона о «бессмысленности переговоров»: «Наша политика изменяется, их политика неизменна. Ни Молотов, ни Сталин, ни Политбюро не могут изменить ее. Это догма. Прочитайте „Красную звезду“ и то, что вы прочтете о капиталистическом мире — это то же, что писалось в 1924 г.»

Главным на сессии было добиться прогресса в германском вопросе. Главным противоречием стали репарации. Как и ожидалось, советская сторона потребовала репараций из текущей немецкой продукции. «Другие вопросы можно было решить быстро», — пишет Дрепер Гуверу 25 апреля 1947 г. Молотов: «Советское правительство не скрывает того факта, что желает получить репарации от Германии, и не скрывает цифры желаемых репараций». Он дает картину разрушенной немцами России: число бездомных, разрушенные города. Уничтоженные железнодорожные станции и пути, угнанный скот. Ни малейшего впечатления. Сталин примирительно говорит, что «пострадала вся Европа». Ни малейшего отклика. На Украине голод, повсеместны случаи каннибализма. Ни малейшего сочувствия. Советская сторона признает, что многое из прежде вывезенного было использовано неэффективно. Молчание моря.

Сталин отмечает, что «в Америке ситуация лучше». Молчание. В дневнике Клей пишет, что «достаточно проехать по России, чтобы убедиться в нуждах русских». Фактически американский администратор в Германии пришел к выводу, что «мы должны дать русским некоторый объем репараций для закупок в Германии». Голос вопиющего во пустыне. 31 марта Клей покинул Москву, давая понять русским, что он не согласен с генеральной западной линией. Но остальные американцы были только счастливы занять жесткую позицию.

Как полагает Д. Йергин, «большинство американцев никогда не понимало проблем, которые обуславливали советские требования. Частично советский стиль выдвижения требований воспринимался как сознательные усилия преодолеть западное сопротивление. Американцы полагали, что повторение советских требований рассчитано Молотовым и его коллегами на то, что Даллес называл „процессом истощения“. Но ни на секунду советская сторона не сомневалась в справедливости своих требований. В разоренной стране с величайшими усилиями восстанавливалась жизнь. Тысячи гибли ежедневно, но лощеных западных дипломатов это не волновало. Прежние западные союзники забыли слово солидарность — именно из-за этого началась „холодная война“.

Американцы заняли железобетонную позицию: «Никаких репараций России». Американский эксперт Киндлбергер: «Молотовская экономика фантастична». Англичане помогали — Бевин считал, что «русские ограбят Германию за наш счет». Между собой американцы и англичане уже решили объединить свои зоны. Они не хотели помогать России ни при каких обстоятельствах: а вдруг это поможет военному укреплению восточного гиганта?

15 апреля, после беседы со Сталиным госсекретарь Маршал пришел к выводу, что русские просто хотят расколоть лагерь Запада. Эта встреча началась в десять часов вечера в Кремле. Внешний вид Сталина удивил Маршала — Сталин чувствовал себя неважно. Он как бы съежился в своей одежде. «Вы такой же, как и прежде, а я уже старик», — сказал Сталин. Далее начались взаимные жалобы. Маршал указал на то, что русские до сих пор не рассчитались по ленд-лизу. Уже в самом начале дискуссий, 15 апреля 1947 г., Дж. Маршалл заявил И. В. Сталину, что различия в подходе двух стран к решению германской проблемы непреодолимы. Глава Советского правительства ответил, что не рассматривает ситуацию столь трагически, что начало крупных дипломатических операций всегда представляет значительные сложности. Но опыт показывает, что при наличии желания и доброй воли достижение компромисса возможно. Маршалл счел возможным увидеть в этих словах не знак ободрения и надежды на успех, а констатацию различий».