Мировая холодная война

Американский автор много лет спустя пишет: «В словах Жданова была доля правды… Советы как могли отвечали на подступы к формированию западного блока».

Разумеется, частью нового советского подхода был вопрос итальянским и французским коммунистам: «Вы самые крупные партии в стране и позволяете себя выбрасывать из правительства?» Что касается Восточной Европы, то Жданов обрушился на «национал-коммунизм». Гомулку осудили за «польский путь к социализму». Немцам из Восточной Германии было указано, что не существует особого германского пути в социализм. Та далеко не совершенная демократия, которая всегда была особой в Восточной Европе, стала клониться под давлением тех, кто, будучи отринутым на Западе, не видел альтернативы групповому сплочению. Чехословакия еще управлялась демократической коалицией, но общий горизонт осенью 1947 г. помрачнел.

Коминформ стал символом новой политики СССР в Восточной Европе.

Корректировка «плана Маршала»

Трумэн был исключительно обеспокоен тем, что конгресс проявит изоляционистский инстинкт и низведет «план Маршала» к фикции. 1919 г. помнили еще все — как и агонию президента Вудро Вильсона. Европейцы запросили 20 млрд. долл., а конгресс уже снизил сумму до 17 млрд. Трумэн панически боялся провала в конгрессе — он видел в этом опасность потери Европы. Республиканцы всегда думают прежде всего о бюджете — а они обладают большинством в конгрессе. Они заведомо не любят либеральных «раздавателей американских денег». Уже по процедуре проявились разногласия.

Чтобы преодолеть опасность краха главного элемента американской политики в Европе, государственный департамент привлек к своему европейскому проектированию влиятельного сенатора-республиканца Ванденберга. Десятки импровизированных комиссий разъезжали по всей стране, объясняя публике важность контроля над Европой. Осевой идеей было: если Америка опоздает, Советский Союз воспользуется ситуацией. Когда Маршал уезжал из Москвы в апреле 1947 г., он был убежден, что Советский Союз сознательно затягивает европейское восстановление ради достижения своих политических целей».

Напряжение в среде американской элиты нарастало. Замгоссекретаря Ловетт в конце июля 1947 г. писал: «Никогда еще на моей памяти мировая ситуация не менялась так быстро и не двигалась так быстро к реальным противоречиям». Американцев особенно пугало резкое ухудшение экономической обстановки в Западной Европе. Во Франции был урожай, признанный худшим за 132 года. В Руре шахтеров умоляли добывать больше угля. Во Франции и Италии закончились запасы твердой валюты. Начались массовые забастовки. Самая сильная экономика Западной Европы была на грани срыва. Трумэн пишет в августе 1947 г. своей сестре: «Англичане решили объявить банкротство и если они это сделают, это будет означать конец нашего процветания — да и процветания всего мира. Тогда дядя Джо Сталин получит желаемое. Похоже на то, что он получит все в любом случае».

В конце сентября 1947 г. Трумэн призвал к себе группу сенаторов и конгрессменов. «Генерал Маршал сделал обзор проблем, которые мы имеем с Россией, и Боб Ловет представит вам детализированную картину. Или мы представим промежуточную программу помощи до того, как будет принят „план Маршала“, или правительства Франции и Италии падут, за ними последует Австрия и Европа станет коммунистической… это серьезно, я не могу даже преувеличить, насколько это серьезно… Конгресс должен действовать».

Председатель комитета по международным делам палаты представителей республиканец Чарльз Итон суммировал по-своему: «Коммунисты начали кампанию агрессии. Мы уже встретили их вызов в Греции и Турции. Мы должны остановить коммунизм, и я готов сотрудничать с сенатором Ванденбергом». Звучали и более трезвые голоса. Лидер большинства Чарльз Халлек: « Мистер президент, вы должны знать, что растет сопротивление этим программам. Людям они не нравятся». 17 ноября 1947 г. Трумэн предложил объединенной сессии конгресса программу помощи Франции, Италии и Австрии в 600 млн. долл.

Осенняя сессия в Лондоне

Сессия совета министров иностранных дел собралась в британской столице. Как и в Москве над всеми прочими доминировал германский вопрос. Но теперь уже никто не надеялся на чудо и на мастерство парламентского компромисса. Запад был готов к фиаско с самого начала сессии. Советская сторона знала о консолидации внутризападных позиций, о планах Тризонии в Германии; горечь присутствовала во всех советских выступлений. Именно советская сторона обеспечила победу в Германии, а теперь против нее объединялись ее облагодетельствованные союзники.