Мировая холодная война

Таким образом, в конце 40-х — начале 50-х годов в Советском Союзе имела место определенная эволюция в подходах к атомному оружию. От полного отрицания (вынужденного и, по-видимому, неискреннего) какого бы то ни было военно-политического значения «сверхбомбы» Москва перешла к пониманию того, что это оружие действительно может сыграть огромную роль как в ходе военных действий, так и в процессе дипломатического торга. Правда, это понимание оставалось в то время на уровне политического решения, не затрагивая основ военной доктрины СССР.

Итак, на рубеже 40-х — 50-х годов для высшего советского политического руководства атомные вооружения и средства их доставки оставались не столько средством вооруженной борьбы, сколько доказательством мощи Советского Союза, его способности на равных говорить с западными державами, в том числе и с Соединенными Штатами. Для советских же военных Бомба была не основой стратегической мощи страны, а всего лишь боеприпасом особой мощности, способным быстро и эффективно обеспечить тактический или оперативно-тактический успех на поле боя.

Чехословакия, 1948

Кризис в Чехословакии начался зимой 1947-1948 годов. Последний остаток великой антигитлеровской коалиции — политический союз коммунистов с некоммунистами подошел к печальному концу. Вожди этого союза — президент Бенеш и министр иностранных дел Масарик стали терять способность одновременно смотреть и на Запад и на Восток. Две части света распадались по мере ожесточения отношений между Россией и Америкой. Отказ Праги от участия в «плане Маршала» был первым серьезным знаком, говорящим о том, что компромисс двух систем уже едва ли возможен. На внутричехословацкой арене возник кризис.

Как видно сейчас, США «слишком рано» списали Чехословакию как потерю. Во время поездки в США Масарик осенью 1947 г. объяснял, что «не всегда свободен» идти желаемым курсом. Но были и объективные обстоятельства. Во время выборов в мае 1946 г. коммунисты получили в Чехословакии 37 процентов от общего числа голосов. Это создало предпосылки их мощи двумя годами позже. Левым в Чехословакии в исключительной мере помогло то обстоятельство, что Соединенные Штаты отказались предоставить экономическую помощь этой стране. Это в высшей степени неблагоприятно подействовало на престиж США в Праге. Главный американский авторитет — посол Стейнгард рекомендовал «не стимулировать просоветский курс американскими долларами» и Америка, возможно, ожесточилась раньше времени.

Урожай 1947 г. в Чехословакии был крайне плох — 63 процента среднегодовой цифры (особенно плохо дело обстояло с картофелем —48 процентов). Прага обратилась к Вашингтону. США твердо стояли на том, что за плохую политику они не платят. Без радикального поворота внешнеполитического курса Прага не получит американской помощи. На помощь устремился советский Союз — сам страдавший от бескормицы, но сумевший предоставить соседней стране 40 процентов необходимого ему продовольствия.

Министр внешней торговли Чехословакии Рипка обрушился в декабре 1947 г. в Москве на «этих проклятых американцев. Это из-за них я должен приезжать и подписывать все под диктовку. Мы говорили американцам, что нуждаемся в 200 000 или 300 000 тоннах пшеницы. А эти идиоты начали как всегда заниматься шантажом… Именно в этот момент Готвальд связался со Сталиным, который пообещал нам необходимую пшеницу… И теперь эти идиоты в Вашингтоне привели нас прямо в сталинский лагерь… Тот факт, что не Америка, а Россия спасла нас от голода окажет огромное воздействие на Чехословакию — даже на тех, кто симпатизировал Западу, а не Москве». Прозападные политики в Праге понесли трудновосполнимый ущерб. Но еще большее значение для чехов имело желание американцев восстановить западногерманскую экономику. Посол Стейнгард говорил военной академии в декабре 1947 г. : «Конечно же чехи не любят немцев… Как среди коммунистов, так и среди их противников живет глухое недовольство тем, что мы слишком быстро восстанавливаем Германию… Они чувствуют, что обязаны обращаться к русским для защиты от немцев. Все, что мы делаем в Германии, не может быть популярным в Чехословакии».

Вообще говоря американцы списали чехословаков — как потенциальных союзников — раньше времени. Уже 6 ноября 1947 г. государственный секретарь Маршал устроил секретный брифинг всему кабинету министров: «Остановка в коммунистическом продвижении заставляет Москву консолидировать свои позиции в Восточной Европе. Пришел черед Чехословакии, ибо в относительно свободной Чехословакии могла оказаться опасной для политических позиций Москвы… Пока коммунизм шагал по Европе, русским было выгодно сохранять за чехословаками внешнюю видимость свободы. В таком виде Чехословакия могла служить приманкой для западных наций. Когда движение пошло в другом направлении, русские уже не могли себе позволить прежнюю роскошь».