Мировая холодная война

Но не имеющая ясной и привлекательной идеологии, харизматических и упорных лидеров, подобия плана (а не его бюрократической замены-суррогата) реинтеграция на просторах СНГ завязнет в мелочных спорах и в обычной готовности видеть источник своих неудач не в себе, а в соседе. Проза жизни будет заключаться в том, что НАТО, вопреки восточным ламентациям, расширится до Буга и Карпат. При этом Запад, не допуская в свой лагерь, будет все же выдавать России антиаллергены в виде займов МВФ, в виде полудопуска на раунды «восьмерки», в виде давосских шоу, фондов, льготных контактов и т.п. Восточная Европа станет зоной влияния Запада, Украина — полем довольно жесткой битвы, Прибалтика — западным бастионом. Российская тяжелая промышленность опустится на дно, но не оскудеет труба трансконтинентального газопровода и часть нефтегазодолларов смягчит евразийский пейзаж. Русская интеллигенция разорится (9\10) или уедет (1\10), властителями дум на короткий период станут специалисты по лизингу и маркетингу, а затем воцарится смягченный вариант компрадорской философии. Материально-моральные-идейные различия между двумя столицами и российской провинцией, а не мечты о сверхдержаве станут главной проблемой и темой.

Усеченная, замиренная Россия в границах 1992 г. будет постепенно терять рынки в соседних странах, международное влияние и даже исконную любовь 25 миллионов зарубежных русских, отверженных в странах своего проживания. Россия перестанет быть одним из бастионов мировой науки, она станет бедным потребителем второсортных товаров из Европейского Союза, превращаясь постепенно из субъекта в объект мировой политики. Скорее всего, очевидцы не ощутят драмы: погружение будет медленным и, возможно, смягченным западной благотворительностью. Но определенно закроется петровская глава русской истории.

Иная внешнеполитическая ориентация означает лишь отвлечение ограниченных ресурсов. С точки зрения «западников второго призыва» целесообразно придерживаться стратегии «избирательной вовлеченности» и «сосредоточивания», отказа от погони за фантомом «сверхдержавности», ориентации не на защиту прошлых позиций, а на завоевание позиций в мире будущего, на избежание конфронтации с крупнейшими странами в менее важных аспектах международной жизни, на «реалистически достижимую интеграцию с миром передовых и стабильных держав».

Прозападная часть политического спектра России фактически продолжила курс Шеварднадзе-Козырева: сближение с Западом превосходит все прочие приоритеты; следует покориться неотвратимому и попытаться найти в этом нечто позитивное для себя; оценить способность НАТО сдерживать конфликты между государствами членами, возможности НАТО стабилизировать вечно беспокойный центральноевропейский регион; по достоинству оценить наличие силы, готовой пойти на материальные и людские жертвы ради замирения конфликтов, подобных югославскому. И идти на сближение с развитыми демократиями, мощными Соединенными Штатами, богатыми цивилизованными соседями.

Суть этой позиции в том, чтобы «смирить гордыню», ослабить внешнеполитическую активность, решительно обратиться к внутреннему переустройству, оптимизировать работу внешнеполитических органов; использовать такие сильные стороны России, как нефте— газовые месторождения (у России есть шанс превратиться для индустриального Запада в альтернативу все более нестабильному Ближнему Востоку). Эта школа сближения с Западом, не видящая альтернативы этому сближению, даже если оно будет осуществляться в условиях младшего партнерства России, приходит к выводу, что у России фактически нет альтернативы стратегическому повороту в сторону сближения со стабильным Западом. В противном случае России придется пойти на новую масштабную национальную мобилизацию, что окончательно обескровит ослабевшее в 1989-1998 гг. российское государство.

Не достаточно ли России мобилизаций? Скажет ли спасибо (с пафосом выдвигают свой коронный аргумент безудержные западники) своему руководству омский рабочий, когда он снова буде привязан к проходной своего оборонного завода, будет обречен на спартанскую жизнь ради всего лишь того, чтобы никто и никогда не считал Россию младшим партнером? Радикальные западники видят лишь один — безусловно, отрицательный — ответ на свой риторический вопрос. Опытные скептики говорят: подобная ориентация будет означать еще одну жестокую мобилизацию для измученного народа, давайте пощадим не избалованный благосостоянием народ, не будем посягать на высокий международный статус, согласимся с подчиненным положение в складывающей пирамидальной картине мира, где страна уже не находится на его вершине.