Мировая холодная война

В середине 1944 г. Тито посылает в Москву своего соратника Милована Джиласа. Сталин просил югославов не напугать англичан на Балканах возможностью победы коммунизма. Он даже просил партизан Тито снять с пилоток красные звезды. Тито отправился в Москву, когда далее ждать было нельзя — Красная армия выходила к югославской границе. И встреча оказалась провалом, когда Сталин посоветовал Тито поддержать короля Петра. «Кровь бросилась мне в лицо», — вспоминает Тито. Сербская буржуазия слишком влиятельна. Крестьянский национализм Тито не был вовсе тем, за что его принимали американцы — за продолжение русского империализма. Это было значительное недоразумение. Вопреки всем сталинским советам Тито хотел немедленного утверждения своей власти — он был победителем, и у него были могучие союзники, которые, однако, вовсе его не контролировали. Он был самым воинственным и автономным коммунистическим лидером в Восточной Европе и совсем не хотел быть чьим-то сателлитом. И он хотел в 1944-1945 годах сотрудничать с Западом. Всего этого в Вашингтоне не понимали. Но это весьма отчетливо чувствовали в Кремле.

Итак, в Восточной Европе сложилась весьма непростая обстановка. На севере финны поняли, что Красная армия не будет штурмовать Хельсинки. На юге югославские коммунисты пошли своим курсом, и сказать, что Москва их контролировала было бы неверной оценкой ситуации. Румыния увидела свой вариант итальянской формулы. Бенеш и все чехи увидели, что Сталин не против сотрудничества с Западом, если тот не занимает крайние антирусские позиции. И если это укрепляет безопасность России. Но на Западе предпочли усомниться. Польша поднимала всеобщую температуру и никто не знал «окончательным» ли является примирительный курс Сталина? Какой будет экономическая схема взаимодействия региона? И нужно помнить, что во всем регионе правящие круги терпели фиаско, образовывая колоссальный общественно-политико-экономический вакуум? Не попытается ли Россия его заполнить? В этой ситуации Черчилль попытался «вдвоем» со Сталиным решить проблему контроля над регионом.

Среди широких кругов англичан стали распространяться настроения, что худшее уже позади, что война преодолела водораздел между поражением и победой. Чувствуя требуемую от лидера обязанность указать «маяк впереди», Черчилль 25 марта 1944 г. — впервые после более чем годичного перерыва — начал готовить большую речь для радио. Черчилль постарался сказать лучшие слова о Сталине (хотя за скобками здесь уже накопилось много горючего материала): «Его власть позволила осуществить контроль над многомиллионными армиями на фронте в две тысячи миль, осуществить контроль и единство на Востоке, что оказалось благом для России и союзников». Но основная часть речи была посвящена будущему, послевоенным реформам в образовании, сельском хозяйстве, «энергичному оживлению здоровой деревенской жизни», обеспечению жильем, трудовой занятости. Думая о будущем, не следует расслабляться. «Час наших величайших усилий приближается, он потребует от нашего народа, от парламента, прессы, от всех классов тех же сильных нервов, той же самой упругости общественной ткани, которая позволила нам выстоять в те дни, когда мы в одиночестве ожидали блица… Мы можем стать объектом новых форм нападения. Британия выстоит. Она никогда не теряла уверенность в себе и не отступала. И когда будет дан знак, все содружество жаждущих мести наций обрушится на врага и прикончит жесточайшую тиранию, которая когда-либо вставала на пути человечества». Англичане ощущали выход на арену новых проблем обостренно. Предметом их раздумий все чаще становилась Восточная Европа.