Мировой кризис: Общая теория глобализации

Природные же ресурсы Сибири и Дальнего Востока, представляющие собой основную часть ресурсного потенциала современной России, должны будут перейти под внешний контроль авторов соответствующих подходов, которые рассчитывают на то, что сами будут осуществлять или, по крайней мере, организовывать их эксплуатацию. При этом, насколько можно понять, транснациональные корпорации даже готовы платить налоги со своей осуществляемой на территории Сибири и Дальнего Востока деятельности через Москву - частью ради поддержания относительной цивилизованности в лишающейся источников существования «Московии», частью в силу заведомо более выгодных условий ведения бизнеса. Ведь понятно, что выбить уступки из слабых российских властей для транснациональных корпораций будет на порядок проще, чем из любого относительно демократического (и, значит, учитывающего мнение населения) государства с относительно развитой экономикой.

Представляется принципиально важным, что подобные подходы ни в коей мере не являются чьими-то злонамеренными кознями, направленными на нанесение вреда России. Подобных альтруистических, не связанных с достижением собственной выгоды мотиваций в современном мире попросту не существует.

К глубочайшему сожалению, прогнозы, связанные с территориальной дезинтеграцией России за счет отторжения (разной степени насильственности) от нее Северного Кавказа, Сибири и Дальнего Востока, не говоря уже о Калининградской области, носят целиком и полностью инерционный характер. Они отражают не чью-то враждебность по отношению к России, но не более чем сложившиеся и достаточно прочные тенденции развития последней, вызванные ее собственной слабостью, деградацией российского общества и ничтожностью российского государства.

В то же время установление контроля за российскими месторождениями полезных ископаемых, в первую очередь нефти является, насколько можно понять в настоящее время, неотъемлемым элементом стратегий развития по меньшей мере двух ключевых участников глобальной конкуренции - США и Китая (см., соответственно, параграфы … и …). При этом, если первые стремятся распространить свое влияние на все значимые запасы нефти в мире, то второй ориентирован на непосредственно прилегающие к его территории месторождения, восполняя свою меньшую геополитическую мощь значительно большей концентрацией. От «гонки за нефтяными месторождениями» не остается в стороне и Япония, так же, как и многие другие страны мира (включая Китай), по-настоящему встревоженная реальностью перспективы установления американского контроля в той или иной форме за основной частью нефтяных запасов мира.

В целом сегодняшняя ситуация такова, что специалистам ИПРОГа, работающим в разных странах и с достаточно широкими кругами аналитических сообществ не приходилось сталкиваться со сколь-нибудь серьезными прогнозами, предусматривающими сохранение российского контроля за Сибирью и Дальним Востоком в долгосрочной перспективе.

Это опасно еще и потому, что идеи и представления, распространившись и становясь доминирующими (хотя бы только в экспертно-аналитическом сообществе, как в данном случае), набирают своего рода инерцию и, в полном соответствии с традиционными марксистскими представлениями, становятся самостоятельной материальной силой, движущей и во многом определяющей историческое развитие.

Представляется весьма существенным, что крупные российские корпорации, уже вынужденные принимать решения на основе своего позиционирования в поле столкновения описанных выше интересов, как правило, ориентируются в качестве наиболее предпочтительных на интересы Запада, а точнее, на интересы их наиболее сильного и активного представителя - Соединенных Штатов. Такой выбор предопределен не только наибольшей цивилизационной близостью Запада, но и тем, что он является единственным участником глобальной конкуренции, последовательно ориентированным на развитие бизнеса как образа действия.

В данном случае его стремление к конкуренции с российским капиталом и вытеснению последних оказывается для делового сообщества России менее значимым, чем общее стремление к развитию рыночных отношений. Подобный подход естественен для бизнеса, который готов платить за свое сохранение снижением масштабов деятельности и переходом под контроль (неважно, прямой или неявный) иностранного капитала, однако является неприемлемо односторонним для российского общества.

В случае превращения такой ориентации в доминанту российский капитал в лице существующих сегодня корпораций (пусть даже и уже не как российский) в целом сохранится, но современное российское общество обречено на распад и исчезновение. Последнее является следствием не какой-либо зловредной особенности Запада, но самого факта подчинения чужеродной цивилизационной общности как такового, вне зависимости от характера этой общности.