Мировоззрение, естествознание, теология

Для выявления содержания данного неоконсервативного течения представляет интерес анализ наиболее значительных «трудов» его идеологов. К ним можно отнести изданный в Париже Жаном Флори и Генри Расолофомасоандро объемистый опус под названием «Эволюция или творение?». Главная его задача — примирение веры и разума посредством, как пишут авторы, создания «гармоничной» креационистской теории. Для достижения своей цели они предпринимают попытку ниспровержения идей и принципов научного эволюционизма не только в биологии, но и в геологии и палеонтологии. Не ставя себе задачу разоблачения всех фидеистских вывертов в этом обширном «труде», рассмотрим некоторые теоретико-методологические приемы, использованные авторами для защиты креационизма.

Главным орудием сокрушения эволюционизма избирается возрождение давно уже опровергнутой наукой теории катастроф. Именно с ее помощью авторы надеются придать «гармоничность» креационизму, т. е. научную респектабельность. Основная посылка фидеистов выражается в утверждении, что эволюционизм есть «не более как интерпретация» научных фактов, произвольно принятый постулат, в котором научные факты сами по себе не нуждаются. Принятие катастрофизма, пишут авторы, тоже означает принятие определенного постулата, способа истолкования, но по сравнению с эволюционизмом он обладает «несомненной внутренней связностью». Все эти рассуждения антинаучны и направлены только на запутывание, затемнение существа вопроса.

Во-первых, научная теория (а материалистическая концепция эволюционизма, несомненно, является таковой) не произвольный способ истолкования, а система обобщенного знания, проверенного человеческой практикой. Эволюционизм в геологии, палеонтологии, биологии, его истинность подтверждаются целой горой фактов, проверкой вытекающих из этой концепции следствий. Во-вторых, два фидеиста пытаются прикрыться в своем отрицании научности эволюционизма словечком «постулат»: и там постулат, и тут постулат, один — лучше, другой — похуже. Постулат, как известно, означает исходное положение научной теории, которое в ее рамках недоказуемо (это не означает, что оно недоказуемо вообще).

Но все дело в том, что концепция эволюции, развития в природе, подтверждаемая всем ходом развития естествознания, характеризуется своим объективно истинным содержанием, своим соответствием объективной реальности, и ей не нужно удовлетворять выдвинутому фидеистами какому-то чисто формальному критерию «внутренней связности».

Что же касается катастрофизма, концепции, основы которой были заложены видным французским естествоиспытателем конца XVIII — первой трети XIX в. Ж. Кювье, то ее содержанием были представления о грандиозных геологических катастрофах, которые уничтожали все живое, о заселении затем Земли новыми видами растений и животных. Несомненное влияние на эту концепцию оказали библейский миф о всемирном потопе и представления об относительно незначительном возрасте Земли[206]. Мировоззренческое значение катастрофизма глубоко раскрыл Ф. Энгельс: «Теория Кювье о претерпеваемых Землей революциях была революционна на словах и реакционна на деле. На место одного акта божественного творения она ставила целый ряд повторных актов творения и делала из чуда существенный рычаг природы»[207].

Идеи катастрофизма пытаются обосновать ныне некоторые буржуазные ученые в сфере геолого-биологических наук. Современный катастрофизм абсолютизирует моменты случайности в развитии природы, игнорирует научное понимание причинно-следственных связей, скачков как результата накопления количественных изменений[208]. Развитие мира у апологетов неокатастрофизма выступает в виде серии катастроф, выходящих за рамки объективных законов природы и приобретающих сверхъестественный характер.

Именно этим и привлекает неокатастрофизм к себе внимание теологов: освобождая природу от объективных законов, он предоставляет место чуду. В.И. Ленин отмечал, что «изгнание законов из науки есть на деле лишь протаскивание законов религии»[209].

Фидеисты не только используют подобные наукообразные «аргументы», но и прямо извращают широко известные научные данные, подтверждающие теорию эволюции, развития природы. Так, они пишут об «отсутствии» примитивных организмов в докембрийских геологических слоях и их высоком уровне сложности в кембрийский период, что должно, по их мнению, свидетельствовать об отсутствии посредствующих звеньев эволюции и несостоятельности самой эволюционной концепции.

Авторы книги используют термин «докембрийский период», объединяющий две гигантские геологические эры — архейскую, самую древнюю в истории земной коры, и протерозойскую, эру ранней жизни, для того, чтобы путем их отождествления затушевать эволюцию жизни до кембрия, при наступлении которого она якобы внезапно проявилась на высоком уровне сложности.