Мировоззрение, естествознание, теология

Он широко спекулирует на глубоко диалектических представлениях современных наук о природе, диалектическом характере естественнонаучного знания, стремясь сделать реакционные выводы из самого прогресса научного познания. Противопоставляя современное естествознание классическому, усиленно подчеркивая зависимость содержания научных истин от наблюдателя и приборов экспериментирования, Пикок делает «вывод», что ныне науки о природе осознали «непрочность» своих исходных принципов, «неопределенность» научных методов, ранее считавшихся строго объективными.

Он даже договаривается до того, что якобы в настоящее время признана искусственность большинства научных постулатов. При этом Пикок сетует на то, что все же большинство естествоиспытателей сохранило «убежденный реализм», «веру» в приближение научных моделей и гипотез к реальному миру. В качестве примера такого реализма он приводит «веру» ученых в реальное существование электрона при постоянно изменяющихся знаниях о нем. «Культурный» фидеист Пикок называет такую «веру» полезным «допущением» и милостиво соглашается с ее необходимостью для естествоиспытателей, ибо она дает «работающие предпосылки» для их плодотворной утилитарной деятельности.

Эта тенденция фидеизма, выражающаяся в трактовке естественнонаучных понятий как «работающих иллюзий», была раскрыта В.И. Лениным еще в начале XX века: «Большего, чем объявления понятий естествознания „рабочими гипотезами“, современный, культурный фидеизм… не думает и требовать»[78].

Следует отметить, что Пикок пытается извлечь аргументы в пользу фидеизма даже из уверенности ученых в реальности исследуемых наукой объектов. Он стремится провести параллель между научным знанием и религиозной верой: фидеист утверждает, что, подобно ученым, христиане верят в осмысленность положении религиозной веры, которая тоже отражает реальность и которая, как и наука, не может быть неизменной, а должна постоянно расширять свои посылки, обогащаться новыми смысловыми оттенками[79].

Стремясь любыми путями преодолеть пропасть между наукой и религией, Пикок постулирует наличие двух типов рациональности. Научная рациональность основана, по его мнению, на контролировании исследуемых явлений и успешном предсказании возможных результатов, теологическая же рациональность наполняет якобы человеческое существование смыслом, придает ему цель и делает его постижимым.

Это обращение фидеиста к проблеме рациональности весьма симптоматично: и как новая попытка «онаучить» религиозную веру, и как активное использование теоретико-методологического инструментария новейшей идеалистической философии, активно конструирующей ныне различные новые типы рациональности[80]. За счет этого фидеизм надеется открыть простор для «экспансии религии в области, принадлежащие науке»[81].

Итак, главный удар Пикок направляет против объективно-истинного характера естественнонаучного знания, против самого понятия «объективная истина», понятия, которое является центральной гносеологической категорией марксистско-ленинской философии. Фидеист, как мы видим, готов раскрыть свои объятия истинам науки, но… не как имеющим объективное содержание, а только как «работающим иллюзиям».

Хотя Пикок и выдает свою концепцию за последнее слово теологической мысли, созданное с учетом новейших достижений естествознания, ее «новизна», несомненно, мнимая. Эта концепция, по сути дела, является эклектической похлебкой из фальсифицированных данных наук о природе, модернизированных теологических схем и отдельных положений, заимствованных из современной идеалистической философии.

Однако именно потому, что автор афиширует свою концепцию как новейшее достижение теологической мысли, опирающееся на данные наук о природе, она и заслуживает внимания. Ведь утонченный фидеизм, приодетый в самые новейшие «идейные» облачения, представляет большую идеологическую опасность, чем откровенное, легко распознаваемое религиозное мракобесие.

Концепция Пикока при всей своей внешней респектабельности является полностью антинаучной по своему содержанию. Она четко отражает ту тенденцию, на которую указывал В.И. Ленин, подчеркивая, что «современный фидеизм вовсе не отвергает науки; он отвергает только „чрезмерные претензии“ науки, именно, претензию на объективную истину»[82].

Эта тенденция ныне выражается уже в прямой попытке превращения объективной истины «в псевдопонятие, в разновидность верования, в гносеологический миф»[83] и направлена на углубление борьбы буржуазной философии против марксистского учения о познаваемости мира. Налицо страх буржуазного сознания перед истиной, страх, выражающий один из существенных аспектов духовного кризиса капиталистического общества.