Мирриэль

— Да, это я тоже различил. Орлен, Калисто и Элирия. Но мне эти имена ничего не говорят, дух. Я не знаю их.

Раир не успел ответить.

— Зато я знаю, Кален. Это скрытые от людей знания, тайные имена богов. Их истинные имена.

— Кого, Гранд? Богов?

Мастер меча внимательно посмотрел на друга.

— Мир катиться в пропасть, пришло, видимо, время вспоминать все то, что должны были забыть все люди… Нейтралы хранили эту тайну с момента разделения орденов. Это имена драконов, Кален. Белый дракон — Орлен, вы его называете Создателем. В какой-то мере — это верно, он был покровителем людей. Вся магия, людская магия — это его дар, каждый маг использует частичку его силы, творя заклятья, именно поэтому люди подвержены обращению и могут быть одержимыми. Мы не магические существа, как эльфы. Орлен… его сила имеет две стороны, и решать какую из сторон примет использующийся силой может только он сам. Одна светлая сторона — использовать ее безопасно, это магия лекарей, целителей, магия жизни и добра. Другая сторона… в ней сокрыта его боль, его ненависть, его презрение — это темная магия, друг мой… И как сложно искоренить ненависть в своей душе, так сложно отказаться от этой магии, лишь единожды ее применив. Элирия, друг мой, это имя Зеленого дракона. Мы мало знаем о ней, нам известно, что она покровительница эльфов и что у ее магии нет другой стороны, это чистейшее добро. Но еще нам известно, что именно Элирия стала причиной того, что у магии Орлена появилась оборотная, темная сторона. Но что случилось, как это произошло, мы не знаем, лишь обрывочные намеки на какое-то предательство дошли до нас. Ну и Калисто — красный дракон. Дракон крови, дракон-убийца, воплощение тьмы, как и все, что она принесла в этот мир. Три начала: исконное добро, страшнейшее зло, а между ними, тот кто волен выбирать, у кого есть и те другие задатки и он может играть по своим правилам, он не ограничен условностями, он свободен. И от него зависит в какую сторону качнуться чаши весов.

— Красный дракон — Калисто, — Кален устало прикрыл глаза. — Демон, который был связан с одним из пленных… да, он упоминал это, говорил, что красный дракон скоро освободиться и будет искать нас, он что-то еще говорил, но я не обратил тогда внимания на его слова, мне они показались нелепицей. И Мирра говорила мне об этом, говорила, что я не должен с ней встречаться. О, Создатель, бедная девочка. Все тайные знания мира свалились на ее голову. И продолжают всплывать у нее в мозгу… Я боюсь за нее, боюсь, что она не выдержит этого и эта лавина знаний просто сметет ее истинное «я» и она станет просто безликим, умалишенным пророком…

— Ты не слышишь, Кален? Ты сам говорил, что она всегда права и никогда не ошибается. Если она говорила, что тебе надо бежать, значит так оно и есть. Собирай людей и отступайте.

— Но, Гранд, я не могу оставить ее одну.

— Она не будет одна, друг мой, я буду с ней. Я остаюсь. Постараюсь вернуть ее тебе, хотя бы живой… Доверься мне…

«Он прав, воин. Тебе пора. Не жди пока она придет в сознание, прощание будет невыносимо для вас обоих. Тебе лучше уйти сейчас. Ты помнишь о своем долге? Пришло время выполнять его, уводи людей. Я и громила останемся с ней. Он будет помогать ей физически, я постараюсь удержать ее в сознании, постараюсь прикрыть ее перед ментальной угрозой, возможно, мне удастся оттянуть неминуемый момент осознания»

— Вы оба правы, мне пора уводить людей. Гранд, я благодарен тебе. Я буду ждать тебя в пещере. Когда ты поможешь ей с требушетом, направляйся к нам. Мы будем тебя ожидать для отступления. Было бы замечательно если бы ты смог увести ее с собой.

— Не ждите меня, Кален. Отступайте, закрывайте проход. Этот путь спасения не для меня и не для нее, мы найдем другой путь, друг, — он положил руку на плечо Калена. — Я буду с ней, я не оставлю ее, доверься мне, я приведу ее к тебе.

Кален понимал, что его бывший учитель прав, им была дорога каждая минута, медлить было нельзя. От этого зависели жизни людей, многих людей. А Мирра уже не раз доказала, что сможет выпутаться даже из самой безнадежной истории. Так будет правильно. Он склонился над девушкой.

— Ты обещала мне поцелуй, если нам будет грозить смерть, — он нежно дотронулся до ее щеки. — Я возьму его, как задаток, рассчитаемся, когда ты вернешься.

Он нежно прикоснулся к ее губам. Она не ответила на поцелуй, ее прохладные губы не шевельнулись, но ему было довольно и этого, их время еще не пришло или уже прошло…

Он отвернулся от нее.

— Я всегда мог тебе доверять, друг. Все. Теперь я доверяю тебе нечто большее, более ценное для меня, чем сама моя жизнь.