Миртаит из Трапезунда

– Нет, но высокий статус моей семьи должен соответствовать… – замялся парень. – Вот какой чин, к примеру, имеет твой отец при дворе в Константинополе?

– Мой дед был мистиком48 при отце нынешнего ромейского императора Андроника49, – припомнил я, решив умолчать про своего отца, ведь он никогда не был императорским чиновником и всю свою жизнь лишь проматывал то огромное состояние, что оставил ему мой давно умерший родственник.

Панарет радостно улыбнулся, как будто заявление о высоком чине моего деда при императорском дворе в Константинополе более пятнадцати лет назад имело для него какое-то на редкость важное значение.

– Ну а пока мы с тобой, Михаил, сами не имеем придворных чинов, то вполне можем делить одну комнату на двоих, – весело заключил я, на что мой сосед вяло кивнул.

В дверь постучали. Вчерашний мальчик-слуга принес нам завтрак: чечевичную кашу с крупными кусками баранины, пару горячих пшеничных лепешек, яблоки и кувшин все того же кислого красного вина. От вида нашего завтрака мой сосед скривился, а я принялся жадно поглощать принесенную слугой еду. Только теперь я понял, насколько проголодался, ведь вчера за весь день мне пришлось обойтись одним, хотя и достаточно плотным, завтраком.

– Как ты можешь есть такую редкостную гадость? – с отвращением спросил у меня Панарет, наблюдая за тем, как быстро моя тарелка становится пустой.

– По-моему, здесь неплохо кормят.

Мой сосед уставился на меня с нескрываемым удивлением, а затем проговорил с чрезмерным достоинством:

– У нас в доме на завтрак обычно подают пироги с фазаном и голубятиной, к тому же приличное вино, а не такую жуткую кислятину.

– Тоже неплохо, – согласился я, продолжая с аппетитом жевать горячую пшеничную лепешку.

Мне стало понятно, отчего Панарет с самого начала нашего знакомства вел себя со мной высокомерно и неприветливо. Парень происходил из какой-то знатной и, судя по описанию его ежедневного завтрака, на редкость зажиточной местной семьи.

– Значит, несколько последних дней ты провел у себя дома? – высказал я свое, вполне очевидное, предположение.

– Да, по просьбе моего отца господин Иова отпустил меня на целую неделю домой, – подтвердил мою догадку парень, так и не притронувшись к дворцовой еде. – У нашей семьи в восточном пригороде Трапезунда имеется большой дом с садом и прудом, в котором плавают белые лебеди.

– Господин Иова, это ведь тот старик, что служит в архиве? – не обратил я никакого внимания на подробности благосостояния Панарета и его семьи, задумавшись о том, что я всерьез недооценил забавного старичка, который при нашей первой встрече уж слишком пытался угодить моему учителю.

– Да, господин Иова руководит императорским архивом и библиотекой, – важно сообщил мне Панарет.

Получалось, что по приказу императора Василия Ливадин должен был перенять обязанности старика Иовы, который, как мне показалось, был не прочь передать свою службу более молодому и образованному господину.

– Пока ты отдыхал у себя дома, Михаил, в Цитадели многое переменилось. Вместе со мной из Константинополя приехал ученый господин по имени Андрей Ливадин, который по приказу императора назначен за главного в архиве и библиотеке.

– Ах, вот оно как! – беспомощно открыл рот мой сосед.

– Выходит, ты служишь в архиве?

– Я обучаюсь в императорской школе, – горделиво заявил мне Панарет и, будто нехотя, добавил. – Ну, и работаю в архиве тоже.

– Разве в Цитадели есть школа?

Известие о наличии императорской школы в Цитадели меня не обрадовало, а даже немало огорчило. Я смекнул, что мой учитель может настоять на том, чтобы и я начал посещать эту самую школу, чего мне делать решительно не хотелось.

– В императорской школе меня обучает господин Иова. Еще по одному разу в неделю я хожу в астрономическую школу Григория Хионидиса и в школу риторики Михаила Сапфа.

– Не слишком ли много школ для тебя одного? – нагло ухмыльнулся я, хотя в тот момент количество образовательных учреждений в Трапезунде начало меня изрядно беспокоить.

– Мой отец говорит, что я должен много и старательно учиться, – назидательно заметил мне Панарет.

– Для того чтобы стать претором дима после него50? – смело предположил я.

– Почему бы и нет, – воспринял мои слова со всей серьезностью Панарет. – Учиться мне следует для того, чтобы получить важный титул при дворе и занять место, соответствующее высокому положению моей семьи в обществе.

– Угу, – выдавил я, ведь образ мыслей Панарета мне становился понятнее.

Признаюсь, свое обучение в скриптории Константинополя я всегда рассматривал как страшную муку и никогда не думал о том, что нудные занятия Ливадина могут принести мне какую-то значимую должность при императорском дворе.

Закончив с завтраком, я направился в библиотеку, а мой сосед с унылым выражением на лице поплелся в архив. Не нужно было быть всеведущим предсказателем, чтобы понять: бумажная работа не нравилась Панарету точно так же, как и мне. Однако парень не отчаивался, беспрекословно следуя воле своего высокопоставленного отца.