Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда

Нет ничего удивительного в том, что Мэри была удостоена чести принять участие в столь великосветском празднестве, поскольку её супруг к тому времени уже несколько лет как служил при канцелярии императрицы Марии Фёдоровны и был делопроизводителем управления делами великого князя Михаила Александровича, позже став и его личным адъютантом, а значит и входил в ближний круг императорской семьи. Однако, несмотря на положение в обществе и большое количество отпрысков, любовь по каким-то причинам постепенно покидала их дом. Возможно, виной тому стала полнота Мэри, проявившаяся вследствие рождения стольких детей (даже на фотографии с бала можно с лёгкостью различить её достаточно пышные фор-мы), из-за которой та могла потерять привлекательность в глазах мужа. Как отмечала Ирина в своих воспоминаниях: "В целом только мужская часть семьи ела действительно много, а моя мама, сёстры и остальные женщины довольствовались малым и (за исключением моей сестры Мэри) никогда не полнели; даже напротив, у моей мамы и Ольги были прекрасные фигуры, которые они всегда поддерживали в идеальном состоянии". А возможно, постоянное пребывание барона при Дворе и разнообразные столичные удовольствия (тогда как жена с детьми практически безвылазно находилась в имении Врангелей "Терпилицы") охладили его чувства к ней. Это косвенно подтверждается и словами из письма Генерала, отправленного Врангелю весной 1907-го года, уже после вскрывшихся измен Мэри, в котором тот, как может, пытается предотвратить развод: "Я нисколько не оправдываю поступок Мэри, но напомню слова нашего Спасителя: 'Тот, кто без греха, пусть бросит ей первый камень'. А насчёт твоей безгрешности в отношении неё я сильно сомневаюсь. Вспомни про то, как ты вошёл в нашу семью. А затем какую жизнь ты устроил своей жене? Держишь её взаперти, в деревне, лишённую всяких развлечений. Разве это нормальная жизнь? Ну да это дело твоей совести; относясь с беспощадной строгостью к жене, ты считаешь себя безгрешным".

Как бы то ни было, но к осени 1906-го года в отношениях супругов возникла глубокая трещина. Свидетельством тому являются показания полицейского стражника при имении "Терпилицы" (из крестьян Минской губернии и уезда Першайской волости села Доры) Викентия Михайловича Трембицкого, полученные от него сыскной полицией: "Супругов баронов Врангель знаю хорошо, о поведении Марии Владимировны ничего не знаю, она же часто обижалась и плакала за свою жизнь, говоря, что несёт тяжёлый жизненный крест, муж барон Врангель её не любит, и что ушла бы от него, но жаль покинуть детей; когда уезжала из имения, то очень плакала; живя в имении, она для всех была добра и благодетельница для бедных, жизнь же её была не особенно хороша: барон дома не находился и если приезжал, то уезжала баронесса; расходы на содержание семейства и прислуги были возложены на баронессу, так как барон не помогал; в виду тревожного времени баронесса, боясь жить в имении, хотела уехать в Санкт-Петербург, но барон не пускал; в имении, кроме площадной брани, ничего не слышала".