Миры Эры. Книга Вторая. Крах и Надежда

На верхней площадке нас уже ждала тётя Китти, чтобы поприветствовать и ввести в новый мир, где мне предстояло официально дебютировать. Сделав реверанс каждой пожилой даме в зале, я в качестве почётной гостьи открыла бал в паре со своим женатым кузеном Андреем и вскоре уже танцевала без передышки. В разгар очередного вальса я как во сне увидела Петю входящим в бальную залу. Ох, как же он был прекрасен! Остановившись у дверей, он стал внимательно наблюдать за пролетавшими мимо парами. "Петя, Петя", – тут же хотелось закричать мне … но, вспомнив наставления Маззи, я не издала ни звука, хотя и невольно повернула к нему голову.

"На кого Вы смотрите? На Петю N? – спросил мой партнёр, следуя направлению моего взгляда. – Вы его знаете? Он славный юноша, и они с Софи N составят прекрасную пару. Вам, конечно, известно, что они помолвлены, хотя официально об этом ещё не объявлено?"

"Да, – услышала я свой голос будто за тысячу вёрст. – Разумеется, я знаю об этом и согласна, что они будут прекрасной парой".

Внезапно бальная зала начала медленно расплываться перед моими глазами. Мне привиделись толпы танцующих, бешено кружащихся в диком рондо абсолютно вразнобой с нестерпимо грохочущей музыкой. В следующий миг я бы оступилась и упала, если бы мой партнёр вовремя не подхватил меня со словами: "В чём дело, у Вас закружилась голова?" "Да, у меня кружится голова. Вы же знаете, что это мой первый бал, и я никогда в жизни так много не танцевала", – ответила я дрожащим голосом, и он отвёл меня к стульям, где мы и посидели некоторое время. Затем, под предлогом того, что я слегка надорвала платье, которое теперь нуждалось в штопке, я бросилась наверх, на третий этаж, где в детстве так часто играла со своей кузиной Зози в захватывающие "казаки-разбойники", и, спрятавшись там за огромным сундуком, плакала, и плакала, и плакала. Казалось, что всего за несколько минут целый мир изменился, полностью утратив свою красоту и всё то счастье, которое ожидаешь в нём найти. "Жизнь жестока, так жестока!" – отчаянно рыдала я, глотая облака пыли и склоняясь всё ниже и ниже, пока не легла на пол, впиваясь пальцами в стенку сундука, который был ветхим, заплесневелым и податливым. Но внезапно сквозь мои страдания стало прорастать новое чувство – чувство гордости. "Как? Неужели ты собираешься открыть всему миру то, что у тебя на сердце? – казалось, шептал внутренний голос. – Тебе должно быть стыдно, очень-очень стыдно!" Уняв стенания, сев и насухо вытерев глаза, я затем вылезла из своего укрытия, стряхнула с платья пыль и поправила волосы. "Я не стану показывать всем свои чувства – не должна и не стану", – твёрдо заявила я вслух, хотя всё ещё всхлипывая, как делают дети, когда худшее уже позади. Я прекрасно помню, какую боль причиняли моей груди эти бесслёзные всхлипы, даже заставив в какой-то момент нервно рассмеяться, поскольку никак не прекращались.

"Эра, Эра, где же ты?" – услышала я, как зовёт снизу моя кузина, и, собрав всё своё мужество, отозвалась: "Здесь, Зози, я здесь. Я почувствовала лёгкое головокружение и тошноту и решила ненадолго уйти туда, где попрохладнее".

"Ах ты забавница! – вскричала та, подбегая, а затем, резко остановившись, воскликнула. – Почему ты такая растрёпанная? Что ты здесь делала? Ты плакала? Тебе отчего-то больно?"

"Да, я слегка подвернула ногу во время танца, – ответила я. – Но теперь всё в порядке, пойдём". И мы вместе спустились в туалетную комнату, где я умылась и надела свежую пару белых перчаток (благоразумно припасённую в сумочке), в то время как горничная ловкими пальцами расправила складки моего платья и привела в порядок причёску.

"Где ты была? – с тревогой спросила Маззи, как только я вошла в гостиную рядом с бальной залой. – Разве я не говорила тебе не бродить в одиночку? И что случилось с твоими глазами – ты плакала?"

"Видишь ли, – объяснила я, – у меня во время танца закружилась голова и замутило, поэтому я ненадолго поднялась наверх, чтобы отдохнуть, и чуть-чуть поплакала из-за этого, но сейчас всё хорошо".

"Ты уверена? – не унималась Маззи, продолжая волноваться и приложив руку к моему лбу, дабы убедиться, что он не горячий. – Может, следует поехать домой?"

"Ох, нет, нет! – вскричала я. – Всё в порядке, и я хочу танцевать". И направилась обратно в бальную залу, где меня продолжал ждать мой прежний кавалер, недоумевая, куда я могла запропаститься. Тут снова заиграл вальс, и мой взгляд поймал Петю, который пересёк комнату и, остановившись передо мной, церемонно поклонился, приглашая на танец. С пылающими щеками и трясущимися коленями, но при этом с гордо поднятой головой, я встала со стула и в следующий миг уже была в его объятиях – влекомая ритмом музыки. Как часто в течение лета я мечтала именно о таком танце, представляя своё счастье и восторг. Как странно, что моя мечта сбылась лишь отчасти. Если бы кто-то сказал мне тогда, что я буду плыть в объятиях Пети с сердцем, полным страданий, я бы ни за что не поверила. Но именно так и произошло – в вальсе своей мечты кружилась самая несчастная девушка на свете!