Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад

Добравшись до квартиры Дункана, они первым делом выпили по глотку вина. Дункан переоделся в чистое, Сник постирала платье, снятое с оглушенной женщины. Некоторое время они сидели молча. Пантея разглядывала висящий на противоположной стене экран, на котором была изображена сцена из классического китайского романа «Все люди — братья»: древний китайский рынок и солдаты с мечами и пиками, проталкивающиеся сквозь толпу в поисках переодетого старым крестьянином героя Линь Чана. Судя по выражению лица Сник, картины она не видела.

— Как думаешь, что все-таки случилось? — спросила она наконец, отпив еще вина и указав рукой на дверь.

— Ганки подпустили в вентиляционную систему башни какой-то газ, снимающий эмоциональный контроль, — ответил Дункан. — Не знаю, так ли это, но другого объяснения придумать не могу.

— И как они это, по-твоему, скроют? — спросила Сник, явно не поверив.

— Так они же и будут вести расследование. Вместе с другими департаментами. Какая разница? За всем этим стоит правительство. Оно устроило всю заварушку, оно и опубликует результат расследования. И в них не будет ни намека на газ — или что там еще опьянило и нас, и толпу? Правительство свалит вину на чувство свободы, вызванное снятием наблюдения. А вывод будет такой: избыток свободы опасен, что подтверждает статистика смертей, телесных повреждений и ущерба имуществу в Лос-Анджелесе, не говоря уже о других городах, где проводился эксперимент. Эти отчеты долго будут мелькать в новостях. Правительство не даст о них забыть. И, не сомневаюсь, использует как предлог ужесточить контроль.

— Может быть, — медленно произнесла Сник, — ты ошибаешься. Может быть, за народом действительно стоит наблюдать для его же блага. Может быть, мысль о свободе так ударила им в голову, что они превратились… нет, это слово не подходит — они взорвались. Они стали как первобытные люди. Ты же знаешь, сколько преступлений совершалось до Новой Эры.

— Господи Боже! — воскликнул Дункан. — Мы с тобой ганки, люди крайне дисциплинированные. Неужели ты думаешь, что на нас могла так повлиять мысль о том, что за нами никто не следит? Мы занимались тем, чего в нормальных условиях никогда бы себе не позволили — как и большинство окружающих. Нас опоили — другого объяснения нет. Как ты думаешь, почему все эксперименты проводились в закрытых городах вроде Лос-Анджелеса? Да потому, что только в них газ эффективен! В открытом городе, типа Манхэттена, газ не подействовал бы — на улицах он бы моментально рассеялся, а каждый дом оборудован собственным кондиционером.

Сник расплакалась. Дункан понимал, откуда брались ее слезы. Несмотря на все, что сделало с ней правительство, она все еще верила в ошибку каких-то чиновников. Они просто ошиблись — это не следствие тайного заговора — она всегда была лояльна — она не сделала ничего дурного! Они были не правы, предполагая, что она опасна для государства, и, конечно, когда-нибудь осознают ошибку и восстановят ее в правах. К изгоям она присоединилась только потому, что это был единственный способ остаться раскамененной и заставить чиновников признать правду. Как это сделать, Сник и сама не знала. Но, пока она жива, пока действует, а не красуется статуей на складе, есть надежда… была.

Дункан подождал, пока она не прекратит всхлипывать, прежде чем заговорить снова. Сник не отвечала, лишь изредка кивая головой.

— Ты понимаешь, что с тобой будет, если БПТ узнает, во что ты веришь на самом деле? — спросил он. — Тебя закаменят или просто убьют.

— Ты?.. — прошептала она, глянув на него широко раскрытыми глазами.

— Я не предам тебя. — Он покачал головой. — Кроме того…

— Кроме чего? — переспросила она, подождав секунду.

— Ты уже не веришь в это. Думаю, ты уже убедилась, что правительство не выражает волю народа. Кроме тех мест, где оно так промыло народу мозги, что его воля совпала с желанием правительства.

Сник стерла с лица слезы и тушь, высморкалась и ответила:

— Нет. Но…

— Но?

— БПТ борется за минимальный уровень наблюдения. И хочет обеспечить свободный для всех доступ ко всей информации, ко всем данным, к любой статистике, чтобы данные не искажались, чтобы выдавались полностью, без цензуры, без полуправды, чтобы результаты голосований не подделывались, чтобы…

— Да кто тебе это сказал? — осведомился Дункан. — Мне ничего подобного не заявляли.

— Ну… конкретно и мне не заявляли. Просто у меня сложилось такое впечатление из того, на что намекнул тот… или та?., кто меня допрашивал. Это явно подразумевалось. А разве у тебя о целях организации сложилось иное мнение?