Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел

Отмечено было и то, что вершина Башни как бы полая — там стены высотой 243 метра окружали ровное посадочное поле, имевшее в диаметре почти 16 километров.

— Амбразуры почти у самого основания этих стен расположены на чуть меньшей высоте, нежели центр поля, — заметил Фаербрасс. — Должно быть, они предназначены для стока дождевой воды, накапливающейся на крыше.

Более всего их, однако, заинтересовало нечто вроде выступа на посадочном поле. Эта структура находилась ближе к южной окраине поля и представляла собой купол диаметром в шестнадцать и высотой в восемь метров.

— Если это не вход, я готов съесть собственную набедренную повязку! — воскликнул Фаербрасс, качая головой. — Сэм будет разочарован, услышав об этом. Попасть внутрь Башни нет никакой возможности, кроме как сверху.

— Ну, мы пока еще тоже внутрь не пробрались, — пробормотал Пискатор.

— Вот оно что! Ладно, согласен! Но мы, черт побери, все же попробуем. Слушайте все! Сэм приказал, чтоб мы совершили только разведывательный полет. Я, однако, полагаю, что высадка и попытка проникнуть в Башню тоже входят в понятие разведки.

Фаербрасс постоянно, можно сказать, находился в состоянии кипения, но сейчас он прямо-таки дрожал от возбуждения, лицо его освещалось каким-то внутренним огнем, будто каждый нерв капитана превратился в световод. Даже голос и тот дрожал от волнения.

— Там — внизу — могут находиться оборонительные механизмы, управляемые людьми или автоматические. Но единственный способ выяснить все — высадка. Но я ни в коем случае не хочу подвергать корабль опасности большей, чем того требует обстановка.

Джилл, я собираюсь высадиться на крыше Башни с помощью вертолета, взяв с собой немногочисленный отряд людей. Ты останешься за начальника и таким образом становишься капитаном, хотя и не надолго. Не знаю, что будет с нами дальше, но пока, считай, твои амбиции удовлетворены.

Держи корабль на высоте в тысячу метров над вершиной Башни и примерно на тысячу метров в стороне от нее. Если с нами что-нибудь случится, уводи корабль к Сэму. Это приказ!

Если я увижу что-то подозрительное, то дам знать. Тогда улетай, а мне предоставь заботу о том, как оттуда выбираться. Поняла?

— Да, сэр.

— Если тот купол — вход, там, должно быть, понадобится какой-нибудь электронный или механический «сезам, откройся», чтоб войти внутрь. А может, и не потребуется. Они ведь могли не допускать и мысли, что у нас когда-либо появится шанс забраться сюда. Я вообще не уверен, что сейчас кто-то из них дома.

А если и есть, то они небось будут выжидать, чтоб выяснить наши намерения, прежде чем приступить к делу самим. Будем, однако, надеяться, что я ошибаюсь.

— Я хотел бы пойти с тобой, мой капитан, — сказал Сирано.

— Нет, ты останешься здесь. Ты ведь наш лучший пилот. Я возьму с собой тебя, Анна, Холдерссона — он к тому же отлично водит вертолет, — Метцинга, Ордуино, Чона и Сингха. Разумеется, в том случае, если они пойдут добровольцами.

Обренова тут же позвонила остальным, кого назвал Фаербрасс, на их рабочие места и доложила, что все они в восторге от идеи пойти волонтерами в десантный отряд.

Фаербрасс по общей системе оповещения проинформировал экипаж об открытиях, сделанных радаром. Он поставил их также в известность о предполагаемой высадке десантной группы.

Едва он закончил свое сообщение, как по интеркому позвонил Торн. Фаербрасс слушал его почти минуту, а потом решительно сказал:

— Нет, Барри. Волонтеров у нас вполне достаточно.

Отвернувшись от аппарата, он сообщил:

— Торн прямо рвется идти с нами. И жутко огорчился, когда я отказал. Вот уж не думал, что он с такой страстью относится к нашему делу.

Джилл позвонила в ангар и приказала Сентешу — главному сержанту ангара — приготовить к вылету вертолет.

Фаербрасс пожал руки всем, кто был в рубке, кроме Джилл. Ее он обнял и крепко стиснул. Нельзя сказать, что она пришла от этого в большой восторг. С одной стороны, это выглядело не так чтобы очень по-офицерски, а с другой — слишком уж отдавало последним прощанием. Неужели у самого Фаербрасса есть сомнение в возможности возвращения? Или она просто проецирует на него собственную тревогу?

Но какова бы ни была причина, а Джилл раздирали противоречивые чувства. Ей не понравилось, что Фаербрасс обошелся с ней иначе, чем с другими, и в то же время на душе у нее потеплело, так как стало ясно, что она ему нравится. Просто удивительно, что она до сих пор не нажила язву желудка — ведь сколько мучений пришлось ей вынести из-за совершенно противоположного отношения к своей персоне. Впрочем, ей еще никогда не приходилось слышать, чтоб кто-нибудь в этом мире болел язвой желудка. Физические и нервные стрессы здесь, по-видимому, имели чисто психические последствия. Вот как у нее — галлюцинации.

Но прошла лишь минута, и Джилл перестала быть приятным исключением. Сирано попросил Пискатора сменить его на секунду в пилотском кресле. Он вскочил с места и заключил своего капитана в объятия, причем по лицу у него градом бежали крупные слезы.