Миры Филипа Фармера. Том 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы

— Тебе, Борбич, должно быть, кажется, что твои слова не заслуживают такого бурного негодования с моей стороны, — проворчал он. — Но я думаю иначе. Если твое учение наберет силу в нашем сообществе, все мои соратники бросят работу над проектом, над которым мы трудимся вот уже двенадцать лет. Все, за что я боролся, пойдет прахом. А этого я не допущу!

Борбич встал, с опаской поглядывая на трость:

— Все, о чем я прошу, мистер Блэк, это возможности проповедовать свои принципы — принципы церкви, которую я представляю, поистине гуманной Церкви Второго Шанса.

— Я дам тебе шанс, — сказал Блэк, — но в данный момент положение в Телеме чрезвычайное, и нам некогда выслушивать твои предложения. Вот победим Мюреля, тогда и рассмотрим твой вопрос. А пока не смей баламутить моих работников и исподтишка прибирать к рукам власть.

— Но вы, мистер Блэк, — вы бы сами на моем месте именно так и сделали бы, разве нет? За что я вами искренне восхищаюсь.

— Возможно, — бросил Блэк и зашагал прочь.

— Дик, Дик! Почему ты так суров с ним? Что он тебе сделал? — спросила Филлис.

— Что сделал?! — взорвался Блэк. — Этот Борбич, униженный и оскорбленный, в сто раз опаснее кровожадного и злобного Мюреля. Мюрель проповедует откровенное насилие, эксплуатацию ближнего своего, призывает дать полную волю своим желаниям и наплевать на окружающих. В общем, полный набор смертных грехов. Борбич же призывает к милосердию, состраданию, всепрощению, любви, безоговорочному пацифизму и так далее. Сплошь добродетели, не придерешься. Но в основе его проповедей лежит сумасшедшая теория: дескать, ведя высоконравственную жизнь, мы вырвемся из вечного заточения в долине, освободимся от бренной плоти и перейдем в какое-то высшее, чисто духовное, лишенное материи бытие.

Пускай он себе думает что хочет, я не против. Но если ему удастся обратить в свою веру большинство телемитов, он разрушит все, что я создал.

Рудник закроется: ведь у нас и так есть все необходимое для поддержания жизни — зачем же тратить время на создание техники? Зачем нам комфорт, который будет отвлекать нас от созерцания собственных пупков?

Розыскному Агентству запретят поощрять выдачей спиртного тех, кто найдет в горах руду. Пару дней назад один следопыт сообщил — с помощью барабанов, естественно, — что обнаружил наверху, примерно в двух тысячах миль от долины, небольшие залежи меди. Я распорядился выдать ему награду в виде шестидесяти унций виски, как только сведения о его находке подтвердятся. И я слыхал, что Борбич приводил этот мой приказ в качестве примера неправедного использования граалей. Мы, мол, не должны поощрять низменные инстинкты людей.

— Что ж, — мягко заметила Филлис, — теоретически он прав.

— Мы никого не снабжаем выпивкой постоянно. Израсходовав свою премию, человек вновь возвращается к рациону, обеспечиваемому граалем. Больше того — мы, телемиты, сейчас добровольно отдаем свое спиртное в пользу общества. Четыре унции из пяти идут в общий фонд, который мы сможем пустить на обмен.

— Я знаю, — сказала Филлис. — Но Борбич говорит, что таким образом мы превращаем людей в алкоголиков, которые начнут красть спиртное у соседей.

— Это их проблема. Мы не няньки, а телемиты — не стадо болванов. Однако Борбич выступает не только против алкогольных премий. Он жаждет стереть в порошок «Речную комету», нашу гордость, которая даст нам возможность контролировать водный путь, потому что она вдохновит нас на дальнейшее развитие технологии.

И, наконец, он заставит нас выбросить в Реку все оружие. Мы смиренно позволим Мюрелю и его бандитам изгаляться над нами, ибо, даже если он поубивает всех до единого, мы умрем с верой, что воскреснем где-нибудь в другом месте долины, дабы сеять там семена Церкви Второго Шанса.

Если же Мюрель не убьет нас, а лишь поработит, забрав половину съестного, и выпивки, и сигарет, — что ж тем лучше. Пока мы будем загибаться от голода, наши страдания, возможно — только возможно! — пробудят в Мюреле и его головорезах капельку сочувствия и любви. Возможно, они даже устыдятся своего жестокосердия, на них снизойдет внезапное озарение, и они обратятся в истинную веру. А если и не обратятся, то наш пример все же тронет их души.

Блэк помолчал немного и снова взорвался:

— Чушь собачья! Я не позволю распространять здесь эту дребедень, Филлис!

— Я во многом не согласна с ним, Дик, — осторожно заметила Филлис. — Но, по-моему, мы могли бы принять то ценное, что содержится в его учении. В конце концов, многое из того, что он проповедует, не так уж отличается от основных принципов Телемской хартии. Отвергать его столь категорично попросту неразумно. Каждый человек может чему-нибудь нас научить.

— Я не желаю больше обсуждать этот вопрос! — отрезал Блэк.

И между ними повисла тишина.

ГЛАВА 5