Миры Филипа Фармера. Том 10. Река Вечности. Мир Реки. Рассказы

— И теперь ты решил, будто вычерпал меня до донышка?! — внезапно вспылила она. — Будто мне нечему больше тебя научить?

Он не ответил. Филлис встала и начала одеваться: надела белый лифчик и трусики, светло-желтую блузку, ярко-зеленую юбку, ниспадавшую чуть ниже колен, и красное кимоно с золотыми драконами.

Блэк натянул трусы, влез в кимоно и вышел за порог хижины. Филлис подошла к нему, обняла за пояс и прильнула щекой к его груди. Ее темно-каштановая макушка едва доставала Блэку до подбородка. Невысокого росточка, Филлис была так хорошо сложена, что отнюдь не производила впечатление хрупкой куколки.

— Прости, что накричала на тебя, — проворковала она. — Не пойму, что со мной творится в последнее время. Наверное, сказывается постоянное напряжение. Эта вечная тревога из-за Мюреля, из-за парохода — удастся ли его построить вовремя?

— Все в порядке, Фил, — отозвался Блэк, рассеянно погладив ее по плечу.

Он напряженно глядел на восток, туда, где долина начинала изгиб, скрываясь вместе с Рекой из вида. Над горными вершинами сиял золотистый нимб зари, и воздух в низине, посеребренный луной, понемногу приобретал жемчужный оттенок. Вид этот был привычен Блэку, поскольку он почти всегда вставал до рассвета. Но сейчас его поразило то, чего он не замечал годами: тишина, царящая в долине. За исключением людей, здесь некому больше послать свой клич небесам. Немая тишина и безмолвие — только ветер завывает в горах. Ни собаки, ни петуха, ни воробьишки, ни мухи, жужжащей в окне. Безъязыкая планета.

Никакого тебе «буйства звуков и красок». Сплошь тишина и скудость форм — только люди, да мелкая рыбешка в водах Реки, да высокие сосны, да длинные стебли травы и бамбук. Вот и все, если не считать невидимых бактерий, разлагающих мертвую плоть. Но и бактерий здесь негусто, потому что долина не знает заразных болезней. Стерильное место — стерильное во всех отношениях.

Невольно помрачнев, Блэк окинул долину одним взглядом черных глаз.

— Хозяин и повелитель обозревает свои владения, — поддразнила его Филлис.

Он усмехнулся в ответ, где-то даже польщенный. В сущности, она была права. Все, что он видел на северном берегу, действительно принадлежало ему: холм, на вершине которого они стояли, два других холма пониже, равнина длиною в милю за ними, так называемый Город, Черный Замок, Базарная площадь, верфи и, наконец, «Речная комета» — почти уже готовое судно, громадная глыба на берегу, его гордость, его уникальный колесный пароход. Ему же принадлежали и многочисленные хижины, усеявшие холмы и равнину, застава за спиной, заграждавшая горный перевал, и рудник Падучей Звезды за перевалом — единственный, насколько Блэку было известно, источник металла на целой планете.

И люди, живущие на отрезке берега длиною в десять миль, до большой Речной излучины, — люди, называющие себя гражданами демократического Телема, фактически тоже были подданными Блэка.

Но все-таки демократического? Да, несомненно, насколько это возможно. Однако Блэк сознавал свою власть над людьми, как знал и о том, что его же собственный народ называет его за глаза королем Ричардом Первым.

Что ж, пускай. Не его вина, если обстоятельства заставляют сосредоточить власть в руках одного человека, даром что теоретически это недемократично. Но на весы положена судьба Телема, и Блэк не мог поступить иначе. Как только воцарится мир и покой, он сложит с себя чрезвычайные полномочия. А может, даже и раньше — как только будет готова «Речная комета».

И почему бы, собственно, ему не считать Телем своим владением? Оно принадлежит ему по праву. Он сражался и убивал, чтобы создать эту республику и не дать ей погибнуть. Он строил планы ее развития, он нашел руду в Год Кометы, и прорыл в горе туннель для добычи метеоритного железа, и построил Черный Замок, и написал хартию Телемской обители, и руководил сооружением «Речной кометы», и организовал республиканскую армию, и создал Розыскное Агентство, и…

— Дик! — откуда-то издалека позвал его голос Филлис. — Зарядку делать будешь?

— Пожалуй, — отозвался Блэк.

Скинув кимоно, он начал энергичные наклоны, касаясь руками земли. Триста наклонов, потом триста приседаний.

Филлис вернулась в хижину и занялась уборкой. Застелила кровать, стоявшую в углу однокомнатного строения. Рама кровати была сделана из бамбука, сетка сплетена из травяных стеблей, а на ней лежал тонкий матрас и одеяла, сотканные все из той же вездесущей травы. Филлис подмела грязный пол веником, связанным из гибких веточек, и закончила уборку гораздо раньше, чем Блэк — зарядку.

— Давай маленько ополоснемся! — предложил он, войдя в дверь, запыхавшийся и взмокший, массируя на ходу бицепсы, чтобы снять напряжение с мышц.

— У меня при одной мысли о ледяной родниковой воде мурашки по коже бегут, — поморщилась Филлис. — Может, отложим до полудня?

— Вздор! У нас не будет времени, сама знаешь. Не хочешь мыться в роднике — пойдем на Реку.