Миры Филипа Фармера (том 17)

— Я принимаю твой план, — сказал он, выслушав. — Вигнумов и глассимов отбросили назад, и мы подтягиваем сюда свежие войска. И мы подобрали еще два десятка раненых крыланов.

— Некоторые могут дать нам нужные сведения, — сказал Улисс. — А остальных можно использовать и для тренировки ястребов.

И вновь он был занят от рассвета до заката. Правда, он выкроил время, чтобы разобраться в ссоре Феби и Авины. Женщину он не видел с момента бегства из кабинета, но через пару дней она появилась сама. По ее словам, она выскочила вслед за Улиссом и потеряла сознание где-то между ангарами, а очнулась в поле, среди груды трупов. Рана ее сильно кровоточила, но оказалась неглубокой.

Обе женщины признались, что повздорили из-за его любви — кому следовало считаться главной его подругой и постоянной спутницей. Феби набросилась на Авину, стараясь расцарапать ее, а та схватилась за нож.

Улисс решил не наказывать спорщиц. Он строго разграничил их права и обязанности и установил правила поведения, которые придется выполнять, иначе обе окажутся в немилости, причем надолго.

Феби плакала, Авина причитала, но обе поклялись повиноваться.

Первым делом Улисс велел созвать всех дрессировщиков ястребов. Это были свободные люди, которые только тем и занимались, что науськивали и обучали хищных птиц для своих хозяев, которым нравилась ястребиная охота. Теперь, вместо того чтобы натаскивать своих питомцев на уток, голубей и прочую пернатую дичь, им надлежало обучить их нападать на крыланов. Пленных дхулулихов, оклемавшихся от ран, хватило бы на это с лихвой.

Пять месяцев спустя Улисс увидел первые плоды своих трудов. Вместе с ним демонстрацию посетили Великий Визирь, юный правитель и высшие армейские чины. Развязали угрюмого бэтмена, прекрасно знавшего, что его ожидает. Он сбежал по склону холма, хлопая крыльями, и неуклюже оторвался от земли. Летя против ветра, он набрал высоту, развернулся и полетел к демонстрационному полю. Ему дали короткое копье с каменным наконечником и обещали свободу, если он сможет отбиться от двух ястребов.

Возможно, крылан не поверил нешгаям. И был бы прав. Глупо было бы разрешить пленнику донести весть о новом оружии своему народу. Если бы он убил двух ястребов, на него спустили бы остальных. Шанса на победу не оставалось.

Но он поступил, как ему было велено: развернулся над полем и набрал необходимую высоту, чтобы зрителям было удобно следить за атакой. Ловчие сняли клобучки с двух ястребов и подбросили птиц в воздух. Несколько секунд те покружили, осматриваясь, а потом, хрипло крича, бросились на крылана. Тот отчаянно замахал крыльями. Оба ястреба ударили, как пернатые молнии, с такой силой, что звук столкновения был слышен на земле, сорока футами ниже. За мгновение до этого бэтмен сложил крылья и повернулся к ним лицом. Один ястреб нацелился в голову — его пронзил нож, но даже мертвый, он не разжал когтей. Второй ударил мгновением позже, впившись когтями в живот крылана. С истошным воплем летучий человечек рухнул вниз, ударившись о землю с такой силой, что сломал обе ноги и крыло. Оставшийся в живых ястреб продолжал терзать его утробу.

— Конечно, мы не можем взять по ловчему на каждую птицу, — пояснил Улисс. — Теперь мы натаскиваем их так, чтобы они сидели в отдельных клетках, двери которых открывались бы одновременно. Оказавшись на свободе, они вылетят и накинутся на ближайшего крылана. А уж драться они умеют.

— Будем надеяться, — сказал Шегниф. — Я не особенно верю в эффективность ястребов. Ничто не помешает им броситься всем скопом на одного крылана, в то время как остальные прорвутся невредимыми.

— Мои дрессировщики работают над этим, — отозвался Улисс.

Несмотря на свои возражения, Шегниф, казалось, остался доволен. Он раскланялся и потерся хоботом с правителем, которого затем повезли во дворец в затейливо разукрашенном автомобиле. Шегниф прошелся немного, болтая с Улиссом, и даже коснулся однажды кончиком хобота его носа в жесте дружбы

— Нам и вправду повезло, что Каменного Бога разбудил удар молнии, — заметил он. — Хотя, без сомнения, эту молнию послал Неш

Он улыбнулся. Улисс до сих пор так и не понял, чего было больше в показной набожности Визиря — искренности или иронии.

— Неш вернул тебя к жизни, чтобы ты послужил его народу. Так сказали мне священники. И даже я, Великий Визирь его величества, склоняю голову, когда нижайший из жрецов открывает мне ничтожнейшую из истин. А потому я послан был сообщить, что тебе несказанно повезло. Ты — единственный чужак, которому позволено прочесть Книгу Тиснака. Даже из нешгаев немногие удостоены такой чести.

Что имел в виду Шегниф, Улисс понял на следующее утро. К нему явился священник, облаченный в рясу с капюшоном, такие же серые, как и его кожа. В руках жрец держал жезл с резьбой на конце — «X» в разорванном круге. Звали священника Жишбруум. Он был молод, приветлив и чрезвычайно учтив. Но он дал понять, что верховный жрец требует, а не просит Улисса явиться в храм.