Миры Филипа Фармера (том 17)

Улисс полагал, что, кто бы ни создавал этот диск, он заложил в него запись прошлого — и вряд ли запись делали, когда происходили описываемые события. Особенностью Книги — одной из них — было то, что Улисс назвал «резонансом». Каждый читатель видел в Книге лишь то, что больше всего его интересовало. Это все равно что разыскивать книгу в библиотеке по определенному предмету. Книга телепатически обнаруживала, что хочет узнать читатель и предоставляла ему соответствующую информацию.

— Вполне возможно, — заметил верховный жрец и глянул на Улисса темно-синими глазищами из-под треуголки. — Твое объяснение может вполне соответствовать фактам и в то же время не противоречит признанному объяснению о боговдохновленности Книги. Кто бы ни создал диск, он сделал это по велению Неша.

Улисс покорился. Спорить было бесполезно.

— Теперь ты понимаешь, что Дерево разумно и оно — наш враг? — спросил Куушмурж.

— Книга подтвердила это.

— Но ты не обязан верить Книге? — спросил с улыбкой верховный жрец.

Улисс решил промолчать. Он мог сказать, что большая часть Книги — правда, но диск создали разумные существа, а любое существо из плоти и крови склонно к ошибкам или заблуждениям. Но верховный жрец наверняка заметил бы, что диск не может ошибаться, ибо боговдохновлен, а Бог — то есть Неш — не ошибается.

После возвращения на аэродром его отношение к Феби переменилось. Она больше не была потенциальной матерью его детей. И Улисс очень сомневался, что кто-то из рабов или врумау вообще на это способен. Мало отличаясь от человека внешне, она имела совершенно иной хромосомный аппарат и останется бесплодной до тех пор, пока он будет ее единственным любовником. Время уже доказало это.

Конечно, она могла быть бесплодна от природы. Но Лаша прожила с ним довольно долго и тоже могла бы забеременеть. Пусть она тоже могла быть стерильна. Или обе женщины могли втайне от него принимать какие-то противозачаточные средства. Но это казалось маловероятным, поскольку Улисс не слышал ни о чем подобном ни от одного известного ему племени. Плодородие почиталось здесь, как во времена палеолита.

За месяцы, прошедшие после его первого посещения храма Неша, Улисс выкроил время еще для нескольких визитов. Хотя ему больше не позволяли читать Книгу Тиснака, он мог спокойно исследовать подземный город, или музей, как предпочитал называть его. Он выяснил назначение многих предметов, хотя большинство так и остались бесполезными, поскольку он не знал, как привести их в действие.

И нашел прибор, который не настолько изменился с его эпохи, чтобы его нельзя было узнать. Он взял у себя и нескольких рабынь срезы кожи и поместил их в сравнитель. Помещенные рядом с его собственными тканями, клетки кожи рабынь окрашивались ярко-красным. Они не могли иметь от него потомства. Вопрос был исчерпан.

Улисс отодвинул прибор, испытывая тоскливое разочарование. И все же где-то в глубине души шевелилась радость.

Он прогнал это смутное чувство прочь. Оно должно было исчезнуть. Если он позволит ему вырасти, вина измучит его.

«Но почему?» — спросил он себя. Он не виноват в том, что ему не дано стать отцом нового человечества. Разве так уж важно, чтобы на Земле вновь появился человек? Его род почти уничтожил Землю. Летающие капли задались целью искоренить человечество, но оставили прочих разумных существ в покое. Не потому, что они были менее опасны. Они не успели причинить вреда Земле, и потому их помиловали.

Зачем ему возрождать свое пагубное и разрушительное племя?

Вроде бы незачем. И все-таки Улисс чувствовал вину из-за того, что это было ему не под силу.

И еще он чувствовал вину, потому что предпочел Авину Феби или кому-то из сородичей рабыни.

Поэтому он оставил Феби своей служанкой, а потом взял еще одну рабыню. Он все еще называл их людьми — в сущности, они ими и были. Второй служанкой стала золотокожая зеленоглазая девочка по имени Фаню. Как и все, она была лысой, но подбородок ее выпирал меньше, а черты лица казались Улиссу приятными.

Авина ничего не сказала, когда Фаню явилась к Улиссу в кабинет, а только одарила Улисса косым взглядом, который был красноречивее всяких слов, и его охватило раскаяние за то, как он обходится со своей давней спутницей. В качестве компенсации он отдал обеих женщин Авине под личный надзор. Ему следовало догадаться, что их жизнь станет похожа если не на ад, то почти. Но он был слишком занят воздушным флотом, чтобы долго обращать внимание на подобные вещи.