Миры Филипа Фармера (том 17)

Два Сокола еще раз повторил важнейшие пункты своего плана и убедился в том, что Андерссон точно понял, что нужно делать. Потом агент ушел. Два Сокола подергал дверь в комнату Ильмики: она была заперта.

— Квазинд, сегодня ты останешься здесь. Мы должны создать впечатление, что она — моя рабыня. Пускай потрудится здесь: стряпня, уборка и все такое. Достань ей приличное платье и косметики. Я же не хочу, чтобы моя наложница плохо выглядела, верно?

Он отправился на аэродром. Дел у него было в тот день немало: приходилось работать еще и за Раске, застрявшего в генштабе. Двум Соколам это было только на руку. Он еще немного поработал над дополнительными баками и поднялся в воздух, чтобы проверить эти изменения в полете. После посадки его встретил офицер, ответственный за сборку обоих новых самолетов. Он сказал, что машины готовы к установке бензобаков. Добавочные баки со старой машины придется снять, а подвесные крепления — удалить. Как ему ни жаль, но других баков для установки на новые машины нет.

— Очень хорошо, — сказал Два Сокола, бросив взгляд на часы. — Займетесь этим завтра.

— Но мы получили приказ от Раске подготовить новые машины как можно скорее. Ночная смена может присоединить баки до утра.

— Я хочу, чтобы Раске видел мои добавочные баки, — прорычал Два Сокола. — Они увеличат радиус действия наших машин на сотню миль. Это намного важнее, чем день промедления с новыми машинами. Я приказываю вам оставить баки там, где они есть.

— Мои люди не могут бездельничать! Раске снимет с меня голову за промедление!

— Я беру всю ответственность на себя, — ответил Два Сокола. — Вы и ваши люди можете отдохнуть ночь. Вы и так работали слишком много. Я подпишу приказ.

Некоторое время офицер боролся с сомнениями, затем отдал честь и направился в ангар, чтобы передать своим людям новый приказ. Два Сокола наблюдал за ним. Оставался шанс, что офицер свяжется с Раске, чтобы тот подтвердил только что полученный приказ. Если Раске услышит об этом, то сразу же поймет, что намеревается сделать американец.

Два Сокола подошел к офицеру.

— Вы, кажется, боитесь затруднений, — сказал он. — Можете немедленно связаться с Раске. Если он отдаст приказ продолжать работу, пусть так. А пока вы с ним не связались, всю ответственность за задержки несу я.

Офицер облегченно вздохнул и поспешил прочь, чтобы через десять минут вернуться и разочарованно сообщить:

— Раске на совещании, у него нет времени. Но он распорядился, чтобы я обращался к вам, если возникнут какие-нибудь проблемы.

— Так что, как видите, ваша совесть чиста.

Два Сокола вздохнул. Эту партию он выиграл.

Квазинд нетерпеливо ожидал его в квартире.

— Андерссон сообщил, что агенты в Тюрсланде осведомлены обо всем. Агенты на запасном аэродроме уже готовы. До утра он больше ничего не сможет сообщить. Но очень волнуется. Если ветер на побережье силен, самолет нельзя будет увезти...

— В таком случае придется его оставить и взять рыбачий баркас, — ответил Два Сокола. — Где Ильмика?

— В своей каморке.

Два Сокола постучал в дверь, и та сразу распахнулась, открыв его взору совершенно иную, как ему показалось, женщину. Прическа ее была безупречно проста, глаза подведены, губы накрашены. Она надела платье в неокритском стиле — с глубоким декольте, туго затянутым золотым поясом и юбкой-колоколом, в разрезе которой соблазнительно мелькали шелковые нижние юбки.

— Ваше превосходительство прекрасны, — заметил Два Сокола. — Но вам придется переодеться во что-то менее привлекательное, но более удобное. Сможете сойти за перкунишанского солдата?

— Я весь день перешивала один из ваших мундиров, — ответила она, смеясь, и, заметив, что пилот недоверчиво поднял бровь, добавила: — Пусть за блодландских дворянок работают слуги или рабы, но нас учат всем домашним ремеслам. Как мы можем присматривать за нашими рабынями, если сами ничего не знаем?

— Разумно, — признал Два Сокола.

Он мог сказать еще много в отношении рабства — правда, не в женском обществе. Но сейчас явно было не время.

— Завтра встаем рано. На аэродром надо попасть до рассвета. Я намеренно не придерживался строгого расписания, так что никто ничего не заподозрит.

Ильмика выглядела такой свежей и прекрасной, что пилоту безумно захотелось поцеловать ее. Но он сдержался. Это оскорбило бы ее. Даже если он и вызывал в ней ответное чувство, она не имела права выказывать к индейцу больше приязни, чем к верному слуге или вассалу.

Два Сокола пожелал девушке доброй ночи и отправился в постель. Он тотчас же заснул, и ему показалось, что его разбудили через несколько минут.

— Что, неужели уже пора вставать?

— Нет, — ответил растолкавший его Квазинд. — Тебя вызывают по телефону. Раске.

— Среди ночи? — Он взглянул на часы на своем ночном столике, слабо освещенные газовым фонарем. Было два часа ночи.— Какого черта ему надо?

— Не знаю, — ответил Квазинд. — Надеюсь, его понос пробрал.

Два Сокола вылез из постели, прошлепал в соседнюю комнату и взял трубку. В ней шипело и щелкало, голос Раске был едва слышен. Перкунишанская телефонная техника оставляла желать лучшего.

— Раске?