Миры Филипа Фармера (том 17)

Два Сокола не ответил. Поднявшись, он заткнул нож за пояс и направился к дому. О’Брайен отстал поначалу, не желая покидать своего иллюзорного убежища, но вскоре догнал пилота.

— Не торопись, — сказал Два Сокола. — Веди себя так, будто имеешь полное право здесь находиться. Тогда, если нас увидят издалека, не обратят внимания.

Они перепрыгнули канаву, отделяющую поле от дороги, и пошли вдоль дороги. Земля под ногами была твердой, но непыльной, словно пару дней назад прошел дождь. Поверхность дороги была испещрена глубокими колеями от колес фургонов, следами копыт, засохшими и свежими коровьими лепешками.

— Ни одной лошади, — сам себе сказал Два Сокола.

— Что? — переспросил О’Брайен.

Но Два Сокола уже отворил деревянную калитку. Он обратил внимание, что петли тоже были вырезаны из дерева и прибиты к створкам ворот деревянными гвоздями. Щипавшие во дворе травку овцы с жирными курдюками испуганно подняли головы, но не издали ни звука. Пилоту пришло в голову, что у них, должно быть, нет голосовых связок. Вряд ли обычная овца могла бы молчать с того момента, как летчики приземлились на опушке.

За домом кудахтали куры. Из стойла доносилось сопение какого-то крупного животного. Крестьянский дом был построен в форме буквы "L", причем длинное крыло выходило к дороге. Крыльца не было. Внешние стены были сложены из рубленых бревен, пазы замазаны чем-то белесым. Дом венчала крутая соломенная крыша.

На истертой деревянной двери кто-то неумело изобразил орла. Под ним был нарисован большой синий глаз и черный косой крест.

Два Сокола поднял деревянную щеколду и нажал на дверь. Но войти он не успел. Из-за угла появилась женщина. Она вскрикнула и застыла, уставившись на обоих мужчин широко раскрытыми карими глазами. Смуглая кожа ее побледнела.

Два Сокола улыбнулся ей и попытался мобилизовать все свое знание румынского языка. Он еще в Тобруке пытался изучить его под руководством приятеля — офицера румынского происхождения, но не успел выучить ничего, кроме пары общеупотребительных фраз и названий предметов.

Женщина смутилась, произнесла что-то на незнакомом языке и осторожно подошла. У нее было довольно симпатичное лицо, хотя фигура была на вкус индейца полновата, а ноги — слишком толсты. Иссиня — черные блестящие волосы были расчесаны на прямой пробор и смазаны маслом. На спину свисали две тощенькие косички. На шее красовалось ожерелье из красных раковин. Грудь обтягивала синяя хлопчатобумажная кофточка, а длинную красную юбку поддерживал широкий кожаный пояс с медной застежкой. Портрет завершали босые, запачканные землей и куриным пометом ноги. «Настоящая крестьянка, — подумал Два Сокола, — но, как мне кажется, настроена дружелюбно».

Он попробовал произнести еще пару фраз по-румынски, не добился ничего и перешел на немецкий. Женщина снова ответила на том же гортанном языке. Хотя славянских корней в нем не слышалось, Роджер попробовал болгарский, который знал еще хуже румынского. Женщина не поняла ничего, но произнесла несколько фраз на другом наречии, напоминавшем какой-то славянский язык. Два Сокола опробовал болгарский, русский и венгерский. Женщина только пожала плечами и повторила фразу. После нескольких повторений Два Сокола сообразил, что она тоже пытается объясниться на иностранном языке, которого почти не знает.

Два Сокола снова должен был признаться, что не понял, но на этот раз она, казалось, была этим довольна. Она даже улыбнулась и потом снова заговорила на своем родном языке. Пилот нахмурился. Что-то в этом языке было знакомое, он почти мог уловить слова... почти.

— Попробуем язык жестов, — сказал Два Сокола О’Брайену. — Я...

Он замолчал. Женщина посмотрела куда-то мимо него и стала ожесточенно жестикулировать. Он повернулся и увидел сквозь деревья машину, отсвечивающую металлом на солнце. Сквозь редкий лесок виднелось еще одно поле, а за ним — полоска леса вдоль еще одной дороги, идущей под прямым углом к первой.

— Машина, — сказал он. — Надо прятаться. Придется или поверить этой девице, или тащить ее с собой и, возможно, потом убить. Чем мы можем заняться и сейчас.

— Нет! — воскликнул О’Брайен. — Какого черта!..

— Не волнуйся, — успокоил его Два Сокола. — Если нас поймают, нам грозит всего лишь лагерь для военнопленных. А если мы убьем ее, нас просто повесят, как обычных уголовников.

Женщина схватила его за руку и потащила к дому, жестикулируя и оживленно что-то говоря. Ясно было, что она хочет спрятать чужаков от тех, кто ехал на машине.

Два Сокола пожал плечами, решив, что ничего другого им не остается, как довериться ей. Бегство в лес могло только ускорить их встречу с врагом — слишком редок был этот лес.

Женщина провела их во двор и через заднюю дверь в кухню. В углу находился огромный каменный очаг; на треножнике над огнем висел железный котел, откуда поднимался аппетитный пар. У беглецов не было времени разглядывать обстановку.