Миры Филипа Фармера. Том 18. Одиссея Грина. Долгая тропа войны. Небесные киты Измаила

Измаил вскарабкался на растение, согнув стебель под углом сорок пять градусов к земле, и окинул взглядом джунгли. Везде, насколько хватал взгляд, простирались заросли — растительности не было лишь на вершинах холмов вдали — по — видимому , очень высоких. Весь этот лес подрагивал, словно от страха. Он и сам устал от постоянной тряски и смутного, неослабевающего беспокойства вызванной ими легкой тошноты. Девушку это явно не беспокоило; видимо, она с рождения привыкла к таким колебаниям почвы.

Джунглей не было только справа от него. Там простиралось мертвое море, колыхаясь, словно живое.

Небесные акулы улетели. На западе вдали виднелась легкая красноватая дымка, — видимо, еще одно скопление планктона, влекомое ветром. Вместе с ним появятся новые небесные чудовища — и акулы, наверное, тоже.

Огромное красное солнце спустилось пониже, но ему предстояло пройти еще четверть своего пути по небу. Стало еще жарче, и снова захотелось пить. Пить он опасался — ведь это значило на четверть часа стать совершенно беспомощным. К тому же кто знает, каково будет суммарное действие нескольких порций наркотика? Пока он не чувствовал ни головной боли, ни особенной вялости, ни других тревожных симптомов.

Измаил взглянул вниз, на девушку. Она залезла внутрь гигантского листа, похожего на гамак, растянутый между двумя толстыми стволами, и улеглась там, явно собираясь поспать. «Интересно, — подумал он, — надо ли мне стоять на страже, пока она отдыхает, или она считает, что я, само собой разумеется, заползу в один из листьев рядом с ней и тоже засну? » Раз она не показала ему, что он должен делать, — значит, это ее не волновало. Однако такая беззаботность была ему непонятна. Здесь было достаточно опасностей, о которых он уже знал. А сколько тех, что ему еще неизвестны?

Перед тем как улечься, мучаясь вопросом, спать или не спать, он еще раз посмотрел по сторонам. Совершенно чужое небо слишком синего цвета, бробдингнегское⁴ кроваво-красное солнце, море, вязкое от соли, трясущаяся земля, растения-кровососы с парализующим соком, небеса, кишащие летающими животными и растениями, — от этого всего у него защемило сердце. Хотелось плакать, и Измаил не смог сдержаться.

Впоследствии Измаил думал о том, где он мог оказаться. Когда произошли события, объяснимые только вмешательством сверхъестественных сил, «Рахиль» плыла по ночной глади Южных морей; был 1842 год. Корабль тогда стал падать вниз, словно море внезапно исчезло.

Словно море исчезло. А что, если море пропало не по мановению волшебной палочки, а испарилось? Испарилось с течением времени?

Измаил был на китобойце нижним чином. Но это не означало, что он был лишь простым матросом. В перерывах между плаваниями он успел поработать школьным учителем, и, где бы он ни был, он всегда много и усердно читал. Так что он был знаком с теорией, согласно которой через миллионы или даже миллиарды лет — то есть через столько лет с тех пор — Солнце остынет, став из добела раскаленного красным и едва теплым, а потом совсем остынет и погаснет. В результате естественной потери инерции движения по орбите Земля приблизится к Солнцу. А Луну будет притягивать все ближе и ближе к Земле, пока взаимное притяжение, нарастая, не разорвет оба небесных тела на куски.

Согласно другой теории, приливно-отливное трение, как раз напротив, будет отталкивать оба небесных тела друг от друга. Старый мудрец, придумавший эту теорию, считал ее более правильной — он даже подкрепил ее математическими выкладками. Очевидно, его формулы оказались неверными либо случилось что-то, что нарушило естественный ход событий. Возможно, в течение своей долгой истории человечество подчинило себе такие силы, которые позволили ему самовольно влиять на природу вещей, казалось бы, ему неподвластных, — например изменять орбиты планет.

В самом ли деле он попал на Землю далекого — предалекого будущего? Быть может, «Рахиль» попала в некое место, где ослабла ткань Времени, или же прошла сквозь потайной ход мироздания, дверь в который приоткрылась и снова захлопнулась за «Рахилью»?

Измаил пришел к выводу, что он находится на дне высохшего Тихого океана, в южной его части. Мертвое море — все, что осталось от некогда безграничных водных просторов. Большинство живых организмов не смогло приспособиться к жизни на земле, которая все время ходила ходуном. Животные в основном отказались от наземного образа жизни, и воздушная среда наполнилась разнообразными видами летающих рыб.

Придя к такому заключению, Измаил не почувствовал себя еще более одиноким и покинутым, а, наоборот, взбодрился. Без теории или догмы человек что корабль без руля и ветрил. Теперь, когда у него была теория — или хотя бы догадка, — он может рулить, а если надо, то и держаться круто к ветру. Может выйти невредимым из самого жестокого шторма и избегнуть мелей.