Миры Филипа Фармера. Том 22. Пир потаенный. Повелитель деревьев

С точки зрения рафинированного цивилизованного представителя человечества, во мне остаются черты и рефлексы зверя, или чудовища, как некоторые считают, но лишь в моих отношениях с врагом.

Клара выудила из аптечки и смазала мне порезы и ссадины знаменитой анестезирующей мазью Калибана, что сразу избавило меня от личных неприятных ощущений. Потом я подобрал себе кое-что из одежды. Даже она, хорошо зная меня, с трудом могла поверить в то, каким образом мне удалось выбраться из нашей тюрьмы. Но факт был налицо, и им с Диком ничего не оставалось другого, как признать тот факт, что я если и не совсем еще избавил их от опасности, то, по крайней мере, вытащил из этой дырки в земле и дал возможность сражаться за свою жизнь.

Мы загрузили стоящий там же джип провизией, боеприпасами и оружием. Определенного плана не было. Для начала необходимо было добраться до лагеря. Дальше будет видно. Если бы я был один, я попытался бы найти вход в пещеры. Теперь же было необходимо вначале укрыть Дика и Клару в лесу. После этого я мог бы не бояться за их судьбу. Там они сами смогут выбраться, куда решат. Я же мог бы вернуться, чтобы продолжить свои поиски здесь.

Я оставил себе пистолет, положил пулемет так, чтобы он оставался под рукой, и проверил, хорошо ли скользит кинжал в ножнах. Он мог понадобиться мне в любую секунду. Во мне все больше росло недоверие к Дику. Клара тоже могла быть опасна, но Дик, который соединял в себе огромную физическую силу и быстроту гориллы со знанием стрелкового оружия, знакомством с боксом и каратэ, мог оказаться страшным противником, таким, с которым мне еще никогда не приходилось встречаться. Пока что он вел себя в соответствии с тем, каким хотел казаться. Но теперь я опасался поворачиваться к нему спиной.

Дик ловко управлялся с джипом. Впрочем, я бы не удивился, если бы он проявил подобную ловкость в обращении с большинством механизмов, изобретенных человеком. Наши разговоры с ним ограничивались чисто материальными потребностями и не касались абстрактных понятий. Но какая разница, был ли он способен заметить тонкости рассуждений Платона, Спинозы, Шекспира или Джойса? Много ли найдется таких и среди людей?

Я решил доверить вести джип Кларе. Дик сел рядом с ней, а я устроился сзади. Мы ехали не торопясь, не быстрее тридцати километров в час, с зажженными фарами, когда у подножия очередной скалы вдруг открылась пещера. Вооруженные люди, заполнившие ее, не обратили на нас особого внимания. Вероятно, они не нашли ничего необычного ни в самом появлении джипа в такое время, ни в нашей одежде, ни в том, как мы ехали. На это-то я и рассчитывал. Слава Богу, они не страдали маниакальной подозрительностью ко всем и всему!

Через четверть мили пути, лежащего между высокими остроконечными склонами, которые мы огибали, едва не касаясь бортами их граней, прямо перед нами показался лагерь. Горящие электрические лампы обозначили его периметр. Все палатки были задернуты и темны, за исключением самой последней: сторожевой пост с четырьмя часовыми, стоящими по обе стороны дороги. В палатке виднелся офицер, сидящий за столом.

Клара притормозила. Мы договорились заранее, что она остановится, если у нас потребуют документы. Если нет, то она должна будет спокойно ехать вперед с постоянной скоростью до тех пор, пока кто-то не попытается нас остановить. Над дорогой, на протянутой поперек проволоке, раскачивалось несколько ламп. Но их света было вполне достаточно, чтобы солдаты с первого взгляда признали в Кларе женщину, а в Дике человека-обезьяну из каньона.

Я рассчитывал, что удивление и неожиданность парализуют их действия не менее чем на три секунды. И не ошибся. Ни Клара, ни Дик не сделали ни единого жеста, который можно было расценить как сигнал или предупреждение. Может быть, потому, что боялись, как бы я не пристрелил их тут же на месте.

Один из часовых вышел на дорогу и направился к джипу, предостерегающе подняв руку вверх. По мере приближения автомобиля лицо его приобретало все более удивленное выражение. Дальше медлить было нельзя. Как мы и договаривались, Клара открыла огонь в тех, что были справа от нас. Мой «брен» выпустил длинную очередь в тех, что были слева. Эффект был одинаковый, все четверо часовых растянулись на земле. Вторую очередь я выпустил в темноту, несколькими метрами дальше, а затем чуть-чуть приподнял ствол пулемета. И в самое время. Офицер, сидящий в палатке, прыгнул по направлению к выходу. Очередь вначале прошила ему живот, а потом кровавой строчкой прошлась по груди.

Дорога освободилась, но я сожалел, что пришлось поступить именно таким способом. Я хотел как можно меньше шума. Стража, стоящая на стене, перегораживающей долину, теперь была настороже. Они, вероятно, уже направили дула своих пулеметов и единственной пушки в нашу сторону.

Стрельба разбудила спящий лагерь.