Миры Гарри Гаррисона. Том 15

Билл быстро обнаружил трубу толщиной примерно с запястье, на которой виднелся указанный номер, но только он окликнул главаря, как из коридора послышался тонкий свист.

— Немедленно наружу! — приказал Литвак и, вытолкнув Билла, захлопнул дверь, загородив спиной сломанный запор. Из конца туннеля доносилось громыхание, плеск и лязг, постепенно нараставшие и приближавшиеся к нише, в которой укрылись беспланники. Литвак завел за спину руку с молотком. Шум усилился, и рядом с нишей появился санитарный робот, который выпучил на них бинокулярные стебельчатые глаза.

— Будьте добры, подвиньтесь, данный робот желает подмести то место, на котором вы стоите, — прозвучал уверенный голос, записанный на пленку. Робот помахал перед ними своими щетками.

— Мотай отсюда, — прорычал Литвак.

— Противодействие санитарному роботу при исполнении им своих обязанностей является наказуемым асоциальным деянием. Полагаю, вы не продумали последствий того, что санитарная служба не…

— Проклятый болтун! — оскалился Литвак и треснул молотком по черепной коробке робота.

— Уонк! — взвизгнул робот и шатаясь покатил по коридору, беспорядочно разбрызгивая воду из всех своих отверстий.

— Надо кончать дело, — распорядился Литвак, распахивая дверь.

Он сунул Биллу молоток, а сам из какого-то укромного местечка в своем отрепье вытащил ножовку, с помощью которой атаковал трубу. Металл был тверд, и уже через минуту Литвак покрылся потом и выдохся.

— Теперь давай ты! — крикнул он Биллу. — Пили изо всех сил, потом я тебя сменю. — Трудясь поочередно, они за три минуты распилили трубу. Литвак спрятал ножовку и снова взялся за молоток. — Поехали! — сказал он и, поплевав на ладони, нанес трубе сильнейший удар.

Двух ударов хватило, чтобы верхняя часть перепиленной трубы согнулась, отойдя от места соединения с торчавшим из пола отрезком, из которого тут же полезла наружу бесконечная гирлянда склеенных концами зеленых сарделек. Литвак перебросил ее Биллу через плечо и стал обматывать его сардельками, поднимаясь все выше и выше. Сардельки достигли уже уровня Билловых глаз, так что он смог прочитать белые буквы на травянисто-зеленой оболочке: «Хлоро-кобылки», «В каждой сардельке бездна солнечного света!», «Конские колбаски повышенного качества», «В следующий раз обязательно требуйте сосиски Мерина!»

— Довольно! — простонал Билл, пошатываясь под тяжестью груза.

Литвак оборвал гирлянду и начал наматывать ее на собственные плечи, но поток блестящих зеленых сарделек внезапно иссяк. Выдернув из трубы несколько последних звеньев цепочки, Литвак бросился к двери.

— Тревога объявлена, сейчас начнется погоня! Надо уходить, пока полиция не сцапала!

Он пронзительно свистнул, оба стоявших на стреме подбежали к ним, и банда помчалась вперед. Билл с непривычки и под тяжестью сарделек беспрерывно спотыкался, пока длился этот кошмарный бег по туннелям, лестницам, осклизлым трубам, винтовым переходам и пока они не достигли заброшенной пыльной площадки, освещенной тусклым светом нескольких лампочек. Литвак поднял решетку люка, они попрыгали вниз и стали ползком пробираться вдоль кабелей, проложенных в узкой трубе, которая соединяла два городских уровня. Шмутциг и Спорко ползли за Биллом, подбирая сардельки, падавшие с его измученных плеч. Наконец через смотровую решетку они пролезли в темное убежище, и Билл рухнул на замусоренный пол. Вопя от нетерпения, бандиты жадно сорвали с Билла его ношу; через минуту в железной корзине для мусора уже горел костер, а на вертеле поджаривались зеленые колбаски.

Божественный запах жареного хлорофилла привел Билла в чувство, и он с любопытством огляделся. В мерцающем свете костра он увидел вокруг себя огромную пещеру, стены и потолок которой скрывались во мгле. Мощные колонны поддерживали верхние уровни, а между колоннами высились груды какого-то хлама. Старик Спорко подошел к ближайшей куче, выдернул из нее связку бумаг и стал подбрасывать по листику в костер. Один листок упал рядом, и, прежде чем сунуть его в огонь, Билл разобрал, что это какой-то пожелтевший от времени правительственный документ.

Хотя Биллу никогда не нравились хлоро-кобылки, сейчас он ими прямо-таки наслаждался. Аппетит был хорошей приправой, а горелая бумага придавала сарделькам оригинальный привкус. Воры запивали колбаски ржавой водичкой из банки, подставленной под трубу, из которой постоянно бежала тоненькая струйка, и наслаждались этим королевским пиром. «Все-таки жизнь прекрасна, — думал Билл, вытаскивая из огня колбаску и дуя на нее. — Хорошая еда, хорошая вода и компаньоны тоже ничего. Свобода!»

Литвак и старик уже спали на подстилках из смятой бумаги, когда к Биллу подсел Шмутциг.

— Это ты нашел мое удостоверение? — спросил он громким шепотом, и Билл понял, что перед ним сумасшедший.

Огонь бросал яркие блики на треснувшие стекла очков Шмутцига в дорогой серебряной оправе. На шее безумца, наполовину скрытые нечесаной бородой, шуршали остатки крахмального воротничка и висели обрывки некогда красивого галстука.