Миры Гарри Гаррисона. Том 15

В очередное, третье воскресенье лагерной жизни, рекруты уныло дотягивали последний час перед отбоем, дожидаясь, когда наконец погасят свет и можно будет залезть на бетонные койки. Билл протиснулся сквозь слабое силовое поле, хитроумно сконструированное с таким расчетом, чтобы мошкара свободно проникала в барак, но не могла вылететь обратно. После четырнадцатичасового наряда ноги у него подкашивались, а кожа на руках от мыльной воды сморщилась и приобрела трупный цвет. Билл бросил на пол мундир, который, задубев от пота, грязи и пыли, так и остался стоять стоймя, и вытащил из тумбочки бритву. В сортире он долго вертел головой, пытаясь выискать чистый кусочек зеркала. Все зеркала были густо заляпаны крупными буквами воодушевляющих лозунгов: «ДЕРЖИ ПАСТЬ НА ЗАМКЕ — ЧИНДЖЕРЫ НЕ ДРЕМЛЮТ», «ТВОЯ БОЛТОВНЯ — СМЕРТЬ ДЛЯ ДРУГА». Наконец Билл воткнул бритву рядом с надписью: «НЕУЖЕЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТВОЯ СЕСТРА СТАЛА ЖЕНОЙ ЧИНДЖЕРА?» — и посмотрел на свое отражение в центре буквы «О» в слове «ЖЕНОЙ». Обведенные черными кругами, налитые кровью глаза глядели на него из зеркала, пока он водил жужжащей бритвой под подбородком. Понадобилось какое-то время, чтобы смысл вопроса дошел до рассудка, помутившегося от измождения.

— Нет у меня никакой сестры, — пробурчал он, — а если бы и была, то какого черта ей выходить замуж за ящерицу?

Вопрос был чисто риторическим, но на него неожиданно последовал ответ с последнего стульчака во втором ряду:

— Не надо понимать так буквально. Задача лозунга — возбудить в нас непримиримую ненависть к подлому врагу.

Билла аж подбросило — он-то считал, что в нужнике никого нет, кроме него. Бритва злорадно взвизгнула и отхватила от губы кусочек мяса.

— Кто тут? Какого дьявола ты прячешься! — заорал он и вдруг узнал съежившуюся в темноте маленькую фигурку рядом с бесчисленными парами сапог. — Ах это ты, Трудяга! — Злость его мгновенно улеглась, и Билл снова повернулся к зеркалу.

Трудяга Бигер давно стал неотъемлемой частью отхожего места, так что его уже никто и не замечал. Это был круглолицый, постоянно улыбающийся парнишка, чьи розовые щечки-яблочки никогда не теряли свежести, а улыбка была столь неуместной в лагере имени Льва Троцкого, что его хотелось прибить на месте — если вовремя не вспомнить, что парень слегка тронутый. Бигер определенно был со сдвигом, поскольку всегда горел желанием услужить своим товарищам и постоянно вызывался дежурить в сортире. Мало того — он обожал чистить сапоги и приставал с этим ко всем однополчанам до тех пор, пока не стал еженощным чистильщиком сапог для всего взвода. Когда солдаты разбредались по баракам, Трудяга Бигер скрючивался на своем троне в последнем ряду стульчаков, бывших его персональным владением, и окружал себя грудой сапог, которые начищал до зеркального блеска с неизменной улыбкой. Он торчал тут и после отбоя, работая при свете фитиля, горевшего в банке из-под сапожного крема, и вставал раньше всех, чтобы успеть закончить свою добровольную повинность. И всегда улыбался. Парнишка был явно не в себе, но солдаты не вязались к нему, поскольку сапоги он чистил мастерски, и оставалось только молиться, чтобы Бигер не загнулся от усердия раньше, чем закончится курс военной подготовки.

— Может, оно и так, но почему бы им не сказать по-простому: «Ненавидь проклятого врага еще сильнее»? — не унимался Билл. Он ткнул пальцем в плакат, висевший на стене напротив. На огромной иллюстрации с надписью «ЗНАЙ ВРАГА СВОЕГО!» был изображен чинджер в натуральную величину — семифутовый ящер, похожий на четверорукого чешуйчатого кенгуру с головой крокодила. — А потом, какая сестра захочет выйти замуж за эту образину? И что вообще эта тварь будет делать с чьей-то сестрой? Разве что сожрет ее?

Трудяга прошелся суконкой по носку начищенного сапога и тут же принялся за новый. Он даже нахмурился, давая понять, как серьезно относится к вопросу.

— Видишь ли, э-э-э… Никто не имеет в виду конкретную сестру. Это просто часть психологической подготовки. Мы должны выиграть войну, а чтобы выиграть войну, надо быть настоящими солдатами. А настоящие солдаты ненавидят врага. Вот так оно и получается. Чинджеры — единственные известные нам негуманоиды, которые вышли из стадии дикости, и, естественно, мы должны их истребить.

— Что, черт побери, значит — «естественно»? Никого я не желаю истреблять! Я сплю и вижу, как бы поскорее вернуться домой и стать техником по удобрениям.

— Так я же говорю не о тебе лично, э-э-э… — Трудяга открыл красной рукой новую банку с пастой и запустил в нее пальцы. — Я говорю о людях вообще, об их поведении. Не мы их — так они нас. Правда, чинджеры утверждают, будто война противна их религии, будто они только обороняются и никогда не нападают первыми, но мы не должны им верить, даже если это чистая правда. А вдруг им придет в голову сменить религию или свои убеждения? В хорошеньком положении мы тогда окажемся! Нет, единственное правильное решение — вырубить их теперь же и под самый корень!

Билл выключил бритву и сполоснул лицо тепловатой ржавой водой.