Миры Гарри Гаррисона. Том 15

— Вот, значит, как они собираются вести дело, — незаметно шепнул О'Брайен Биллу. — Но я смогу переиграть их, коль скоро правила игры теперь известны.

Судебный обвинитель начал монотонно зачитывать вступительную речь:

— …итак, мы докажем, что заряжающий 1-го класса Билл самовольно продлил положенный ему девятидневный отпуск, оказал сопротивление полиции, убежал от производивших задержание и скрылся от погони, после чего целый год отсутствовал, а посему обвиняется в дезертирстве…

— Виновен, черт подери! — Один из членов суда, краснорожий кавалерийский майор с черным моноклем в глазу, вскочил настолько стремительно, что кресло грохнулось на пол. — Голосую за признание виновным! Расстрелять мерзавца!

— Полностью согласен, Сэм, — пробасил председатель, легонько постукивая молотком, — но расстрелять его мы должны с соблюдением законных формальностей, так что придется тебе немного погодить.

— Это же неправда, — шепнул Билл своему адвокату. — Ведь факты…

— Помолчи о фактах, Билл. Тут они никого не интересуют. Факты не меняют сути дела.

— …а потому мы требуем высшей меры наказания — смерти, — гнусил судебный обвинитель, наконец-то добравшись до конца речи.

— Надеюсь, вы не собираетесь отбирать у нас драгоценное время, капитан! — сказал председатель, грозно глядя на О'Брайена.

— Всего несколько слов, если позволите…

В зале послышался шум, какая-то женщина в лохмотьях и наброшенном на голову платке подбежала к столу, прижимая к груди завернутый в одеяло сверток.

— Ваша честь, — задыхаясь, проговорила она, — не отнимайте у меня Билла, он для меня единственный свет в окошке! Билл — хороший человек, и что бы он ни сделал, он сделал это ради меня и нашего крошки. — Она приподняла сверток, откуда доносилось слабое попискивание. — Каждый божий день собирался он уйти от нас, чтобы вернуться на службу, но я была больна, наш малютка хворал, и я со слезами умоляла Билла остаться…

— Убрать ее! — молоток громко ударил по столу.

— …и он оставался, каждое утро давая клятву, что это будет последний раз и прекрасно понимая, что, если он покинет нас, мы умрем с голоду… — Женщина продолжала выкрикивать последние фразы, пока военные полицейские, преодолевая сопротивление, волокли ее к дверям: — …и Бог благословит Вашу честь, если вы отпустите Билла, но если вы осудите его, пусть ваши черные сердца сгниют в аду…

Хлопнула дверь, и голос умолк.

— Вычеркнуть все это из протокола! — сказал председатель, с ненавистью глядя на защитника. — Если бы у меня были доказательства, что вы имеете отношение к происшедшему, я бы расстрелял вас вместе с вашим клиентом.

О'Брайен с невинным видом сложил руки на груди и откинул голову назад, собираясь произнести наконец свою речь, но его опять прервали. Какой-то старик взгромоздился на скамейку для зрителей и, размахивая руками, требовал внимания.

— Слушайте все! Да свершится правосудие, и пусть я послужу орудием его! Я хотел было хранить молчание и позволить свершиться казни невиновного, но не могу! Билл — мой сын, мой единственный сыночек, это я умолил его прийти ко мне, ибо я умираю от рака и хотел повидать его в свой последний час, но он остался со мной, дабы заботиться обо мне… — Снова завязалась борьба, но когда полицейские попытались оттащить старика, оказалось, что он прикован к скамье. — …Да, он ухаживал за мной, он варил мне похлебку, заставлял меня есть ее и делал это с таким упорством, что постепенно я стал поправляться и совершенно выздоровел благодаря заботам моего преданного сыночка. А теперь мой мальчик должен умереть из-за того, что спас меня. Я не могу этого допустить! Возьмите взамен мою жалкую ненужную жизнь…

Атомные клещи перегрызли цепь, и старика вышвырнули за дверь.

— Хватит! Это переходит все границы! — взвизгнул побагровевший председатель и с такой силой хватил по столу молотком, что тот разлетелся на мелкие кусочки. — Очистить зал от свидетелей и зрителей! Суд решил вести оставшуюся часть заседания согласно Правилам прецедентов, без участия свидетелей и без предъявления улик. — Председатель бросил беглый взгляд на своих помощников, которые дружно закивали в знак полного согласия. — А посему я объявляю подсудимого виновным и приговариваю его к расстрелу. К стенке его немедленно!

Члены суда зашевелились и начали вставать, но их остановил ленивый голос О'Брайена:

— Разумеется, дело суда решать, как ему следует вести заседание, но все же необходимо определить статью или прецедент, согласно которым вынесено решение.

Председатель тяжело вздохнул и сел на место.

— Я просил вас, капитан, не создавать ненужных затруднений, вы знаете Уложение не хуже, чем я. Но если вы настаиваете… Пабло, прочти им…

Помощник прокурора принялся перелистывать толстенный том, лежавший на его конторке, отметил пальцем какое-то место и громко зачитал:

— Свод законов военного времени… статья… параграф, страница… ага — вот, параграф 298-Б… Если военнослужащий покинет свой пост на срок более одного года, его следует считать виновным в дезертирстве, даже если он лично не присутствует на суде, а дезертирство карается мучительной смертью.