Миры и антимиры Владимира Набокова

Дональд Бартон Джонсон (род. в 1933 г.), литературовед и славист, почетный профессор Калифорнийского университета, автор целого ряда книг по истории русской литературы, занимает особое место в истории набоковедения. И не только потому, что как исследователь творчества Набокова он стоит в одном ряду с такими корифеями, как Брайан Бойд, Альфред Аппель, Стивен Паркер и Александр Долинин, но еще и потому, что долгие годы, пока позволяли силы и здоровье, Джонсон был неофициальным «генералом» мирового набоковедения — в 1993 году он создал всемирную электронную конференцию «NABOKV-L», ставшую — и остающуюся — главным форумом, где беседуют, спорят, открывают новое набоковеды. Джонсон направлял дискуссию, выступал миротворцем, когда накалялись страсти, а главное — постоянно поддерживал в этом мировом сообществе желание все глубже, все пристальнее, все объективнее вглядываться в тексты Набокова.

Загадки, которые загадал Набоков в своих книгах, будут разгадывать долго — и полностью, наверное, не смогут разгадать никогда. Поверхностным чтением тут не отделаешься, но даже самый вдумчивый читатель никогда не уловит всех оттенков смысла: не только потому, что все тексты пронизаны внутренними связями и перекрестными ссылками, но еще и потому, что подкладкой для них является огромный трехъязычный интеллектуальный багаж их автора. И поэтому не только ученому, но и любому любознательному читателю не обойтись без помощи таких книг, как «Миры и антимиры Владимира Набокова».

Книга Джонсона — итог его многолетних литературоведческих исследований, а также результат подробного и критического знакомства с работами других исследователей. Такой научный труд может оказаться и скучным, и громоздким. Но прослеживать в обратном порядке ходы шахматных партий, разгадывать анаграммы и расплетать хитрые переплетения фамильных дерев — все это захватывающе интересные занятия, и Джонсон умеет вовлечь своего читателя в эту игру. Эта книга — не сухое научное исследование, а виртуозная вариация на тему набоковских схем и узоров: давайте всмотримся. Давайте распутаем. Давайте поймем.

Но чтобы понять набоковские узоры, нужно подняться до того же уровня — если не таланта, то как минимум проницательности и интеллекта. И Дон Бартон Джонсон с блеском справляется с этой задачей.

Сейчас Набокова в России, слава Богу, издают и читают. Его монументальная биография, написанная Брайаном Бойдом, выдержала два издания. А вот с основными исследовательскими работами, посвященными величайшему русскому писателю XX века, дело обстоит хуже. До русскоязычного читателя они практически не доходят. И есть нечто очень справедливое в том, что одной из первых в этом списке будет стоять главная книга Дона Бартона Джонсона.

Но вернемся в 1916 год, в «тенишевку» на тот первый урок истории литературы. Владимир Васильевич продолжает свою мысль:

Методы изучения литературы разнообразны, и чем более философски образован исследователь, тем глубже он воспринимает творческий процесс и факты. И тут следует обратить внимание на один из главных терминов, в котором таится разгадка закона развития литературы, во всяком случае, литературы русской. Это интуиция, то есть выражение живых ощущений.

Как точно и пророчески звучат эти простые напутствия школьного учителя двум будущим американским славистам, профессорам Владимиру Набокову и Дональду Бартону Джонсону (воистину, вот они «странные» сближенья) — теперь, в году нынешнем…

Остается добавить несколько слов о том, как доныне складывалась судьба классического исследования Д. Б. Джонсона о Набокове в нашем городе. Мне известны всего два экземпляра английского издания. Первый, который был мне подарен самим Доном в те юбилейные дни в Ленинграде (для перевода на русский вместе с переводом книги Брайана Бойда «Владимир Набоков. Русские годы»), я, толком не зная по-английски, передарил в нашу библиотеку русского зарубежья и славистики имени князя Голицына, что на набережной Фонтанки. Там она оказалась она нужнее; второй — зачитанный до дыр и почти без обложки — имеется в Публичке…

На днях своими глазами видел. Завидная судьба, мечта каждого автора.

Евгений Белодубровский

«В высоком искусстве и чистой науке деталь — это всё», — писал Владимир Набоков. Его писательский дар и состоит в умении с математической точностью складывать из деталей сложные узоры, лабиринты и целые миры. Понять геометрию и оценить всю красоту «Приглашения на казнь», «Бледного пламени», «Ады» и других романов Набокова можно лишь прибегнув к помощи проницательного и эрудированного проводника. Таким проводником служит книга Дональда Бартона Джонсона.