Миры Харлана Эллисона. Т. 2. На пути к забвению

Ее он увидел издалека, исключительная красота ее лица, в особенности раскосых глаз, заставила его замедлить шаги. Девушка сидела. Реддич обратил внимание на тонкие, длинные пальцы. Она слегка приподняла правую руку и взглянула на него. Этого было достаточно, чтобы Реддич остановился.

— Вы программируете смерть? — спросила она, не меняя интонации.

Реддич кивнул, с улыбкой ожидая очередной взрыв восторга. Девушка отвернулась.

Реддичу показалось, что у него что-то украли.

Сработанное из листьев кресло Дизайнера свободно плавало в нимбе. Все глаза в лобном ряду были закрыты, но Реддич знал, что Дизайнер следит за происходящим с помощью покрывшей мешковатые щеки щетины. В волосках поблескивали кристаллики эргоновина. Помощники Дизайнера расположились вокруг поста наблюдения.

— Входи, — произнес Дизайнер, и кресло из листьев подвинулось.

— Я здесь, — ответил Реддич. Он уселся в компресло, выщелкнул транквилизаторы и муравьиную кислоту. Он не хотел волноваться. В иллюминаторы поста наблюдения было видно, как сверхновая из желто-охровой становилась золотой.

— Что-то придумали, Келтин?

Дизайнер открыл три глаза: «Да».

— Чем вы думаете? — Он произнес вопрос, тщательно скрывая презрение. Зеленый завис над нимбом, переводя интонацию в цвет.

Реддич зевнул.

— Мэдиссон-сквер-гарден, фильм «Парамаунт Пикчерз» 1932 года с Джеком Оаки, Мариан Никсон, Засу Питтс, Уильямом Бойдом и Лью Коуди. «Романтическая и драматическая история трех мужчин и двух женщин, отчаянно пытающихся переиграть невидимые силы». Продолжительность фильма семьдесят шесть минут.

Один из помощников швырнул бокал с напитком в стену, но из ячейки тут же вылетел чекер и перехватил кристалл, после чего всосал все капли, прежде чем они успели испачкать траву. Помощник раздраженно отвернулся.

Дизайнер открыл один глаз: «Нет».

— В твоем контракте записаны условия, Реддич.

Реддич кивнул.

— Вы все равно не станете ими пользоваться.

Сам он только и ждал, когда Келтин отпустит его. Если бы. Другой помощник, пунцовый человек с острым хвостиком седых волос, наклонился вперед:

— Надеюсь, вы не станете утверждать, что эта смерть на что-то годится? Черт побери, люди заплатилиДеньги и уснули от скуки! Я смотрел показания мониторинга — так вот, тридцать два процента, повторяю, тридцать два процента аудитории показали семерку скуки! Откуда, черт бы вас взял, возьмутся эмоции, без которых люди не профинансируют это ублюдочное состояние, которое вы называете смертью?

Реддич вздохнул:

— Перестаньте приглашать на периметр своих родственников, тогда, может быть, найдется место для людей, еще способных что-то чувствовать.

— Я не намерен терпеть подобное! — заорал помощник.

— Это верно, — заметил Реддич. Транквилизаторы подействовали.

— Это верно, — сказал Дизайнер, имея в виду совершенно другое. Давайте я улажу вопрос, мистер Ним. Если позволите.

— Звезды!.. — воскликнул мистер Ним и отвернулся. Теперь в иллюминаторы смотрели двое.

— Реддич, это не первая загубленная вами программа. Вспомните «Далеких навсегда», «Оправданную потерю», другие.

— Может, мне надоело.

— Нам всем надоело, будь оно проклято! — взорвался третий помощник. Он сидел в кресле, сцепив на коленях руки.

— Я трачу много времени на разработку этих смертей, продолжал Дизайнер, — и не могу позволить, чтобы мою работу сводили на нет. Эти джентльмены имеют к вам вполне обоснованные претензии. Публика ждет представления разработанных нами концепций, мы обязаны показать высококачественный материал, способный вызвать у аудитории сочувствие. От меня материал выходит в нормальном состоянии. После вашей обработки теряются напряжение, ритм, упругость. В вашем контракте есть оговорки, Реддич. Я не хочу о них напоминать.

— И не надо. — Реддич поднялся. — Передайте дело в мою Гильдию. — И с этими словами вышел.

Позади него трое помощников смотрели в иллюминаторы: сверхновая переходила в пурпурную фазу. Душа Реддича была тиха.

Он быстрым шагом пересек гостиную театра — ни взгляда вправо, ни взгляда влево. Успокаиваться надо самостоятельно.

Место пустовало. Кресло-форма еще хранило очертания ее тела.

Взгляд направо.

Он лениво покачивался в нимбе света, расслабив позвоночник, расслабив мысли, и беседовал с блоком памяти его жены, умершей двадцать три года назад… после его последнего омоложения.

— У нас конец лета, Анни.

— Как это восприняли дети, Рэй?

Детей у них не было. Синтезирующие каналы в блоке памяти износились, реплики часто получались невпопад. Звуковая головка имела микроскопические трещины, из-за чего голос жены имел трудноразличимый южный акцент.

— Я сейчас выгляжу на тридцать. Даже простату поправили. Мне прибавили роста и вытянули пальцы на сенсорной руке. Так что за консолью я работаю гораздо быстрее и могу дотянуться куда надо. Но работа от этого лучше не стала.

— Почему бы тебе не поговорить об этом с Дизайнером, дорогой?

— С этим заносчивым барсуком? Я, может быть, и не так одарен, но по крайней мере не корчу из себя гения.

Реддич перевернулся на живот и уставился в иллюминатор. За ним простиралась кромешная тьма.