Миры неукротимые

Не думаю, чтобы я чувствовала связь между ними двоими, когда Сэм был жив. Моя тоска по Бенни была такой свирепой, беспомощной, проникнутой чувством вины, потому что его место в моей жизни занял Джефф, и, прежде чем у меня появилась возможность объясниться, – Бенни умер. А потом я потеряла и Джеффа. Если живешь слишком долго, теряешь всех, кого любишь. Ох, хватит. Ты живешь, ты умираешь, тебя швыряют в котлы для компоста – и привет, Начинается вторая жизнь, не обремененная неудобствами осознанности.

Сегодня я вернулась на работу. Как раз угодила на собрание Комитета по восстановлению литературы, поначалу проходившее ужасно. Конечно, все они тоже скучали по Сэму; особенно Карлос. Они дружили еще со школы. Очень близкие друзья, но не любовники. (Когда мы с Сэмом сошлись на Земле, я была его первой женщиной.

До этого он долго жил в моногамном браке с мужчиной постарше, имени которого никогда не называл. Бенни был такой же.) Мы работали над французской и бельгийской литературой.

Перевод – очень интересное занятие. Теперь работу по переводу выполняют компьютеры, а потом машинный текст на английском языке мы храним вместе с оригиналом. Французский пока еще изучают, так что рано или поздно может появиться вариант текста в переводе человека. Но многие работы, такие как «Красное и Черное», существуют уже только на английском. Здраво рассуждая, их можно считать потерянными: маловероятно и глупо, чтобы кто-то снова стал переводить их на французский.

Некоторые произведения уцелели, но утрачены для нас безвозвратно, потому что языки, на которых они написаны, никто на борту не знает и нет программ перевода на английский. Есть и такие книги, по которым мы не смогли установить, что они собой представляют – балинезийские народные сказки? Песни Самоа? Мы не разобрали даже заголовки.

Конечно, в любой день Ново-Йорк может выйти на связь, и работа последних двух лет покажется бессмысленной тратой времени. Теперь – в любой день.

Год 5. 71

Глава 1 Вода льется – кровь сочится

6 июня 2103 года (19 Бэббиджа 303).

Итак, я – сорокалетняя матрона. Я взяла выходной, чтобы отпраздновать день рождения, немного поболтала с Прайм, потом пошла в ясли и поиграла с Сандрой.

Ясли – форменный сумасшедший дом. Толпа двухлеток шныряет под ногами, малыши хватают игрушки, бросаются ими друг в друга… Ни один предмет не остается на своем месте, если его не позаботились пристроить достаточно высоко. В итоге кто-нибудь из малышей замечает, чего его лишили, и поднимает отчаянный рев, причем ревет до тех пор, пока ясельные папа или мама не вернут этот предмет в пределы досягаемости.

На сотню детей приходится четырнадцать мам и шесть пап. Кто-кто, а эти люди честно отрабатывают свой кусок хлеба. Ясельная мама Сандры, Робин, при виде меня так обрадовалась, что даже смешно. Я взяла Сандру и пару ее приятелей и пошла с ними в комнату-песочницу.

Я не вполне уверена, что это помещение помогает формированию навыков сознательного поведения. Главным развлечением для моей маленькой компании было в кратчайший срок налепить друг на друга побольше грязи; изредка пригоршни грязи отправлялись и в рот.

Все посетители песочницы были в подгузниках – видимо, чтобы избежать биологических добавок к химическому составу грязи. Но и так консистенция игрового материала создавала стойкие ассоциации с дерьмом. Я пыталась увлечь своих малышей строительством песочных домиков и лепкой пирожков, но они только пропускали между пальчиками мутную жижу и восторженно хихикали.

Если б мне хватило здравого смысла оставаться в вертикальном положении, я была бы в грязи не выше колен. Но я села на корточки, чтобы рассмотреть абстрактное творение Сандры, и тут один из маленьких ублюдков влепил две полные пригоршни жижи прямо мне в лицо, измазав волосы и одно ухо. Я мило улыбнулась и спросила, не хочет ли наш дорогой большой мальчик оказаться в луже дерьма целиком, так, чтоб только его куцые ножки остались снаружи?

Большой забавой было совместное купание в душе; для этой публики все – забава, за исключением разве что трагедий глобального масштаба вроде землетрясения, впрочем, и это дело поправимое, лишь бы взрослые нашли время для утешений. Мои компаньоны проявили исключительную подвижность, увиливая от воды, а потом – восторженно барахтаясь в ней. В принципе мне следовало бы купать их поштучно, но мне казалось, что, пока я буду возиться с кем-нибудь одним, остальные утонут в грязи.

В ванной, чтобы отвлечь дорогих крошек, необходимо было расставить немного игрушек. Когда я начала мыться сама, Сандра проявила глубокий интерес к волосам на лобке и начала изучение с очень болезненного щипка. Выражать гнев мне не полагалось – это дело Робин. Так что я просто сказала, что лет через десять ее ожидает много открытий. Мама! Это какая-то болезнь? Нет, дорогуша.

Я не знаю даже, назовет ли она меня когда-нибудь «мама». Я для нее – Мэр Энн, а то и просто Мэр.