Миры неукротимые

Восемь лет вполне достаточно для полета устрашающие першинги край платформы Ново-Йорк медленно покачивается под ним мягкие толчки лезвия падают падают выпрямись инструктор кричит просто разведи их разведи их скользит хлопает катится будь у меня ангельские крылья ох я бы полетела над этой тюрьмой

Крашу стену с Чарли после первого раза его сок течет здоровая штука он краснеет но смеется слишком большая не помещается в рот я испугалась но он очень милый знает как сделать чтобы все вышло ей-богу вряд ли он что-нибудь еще знает

Смотрю на рождение Сандры странные приборы кашляет прежде чем запищать запах пахнет детской рвотой ацетоном Джон сказал ее крошечный ротик искал мою грудь сосок холодное пятно когда ее забрали

Отпечатки пальцев на гладком прохладном пластике новая ясельная мама прижимает мою ладонь еще еще раз след вьется для цветов возьми горсть для травы забавно каждый цвет на вкус такой же

Сандра бежит яркая красная кровь льется из губы она не хочет говорить в чем дело эта здоровенная сучонка Эрни Стивенс не могу остановить кровь приложим холодное и бегом в «скорую помощь» говорила с родителями Эрни смеются девчонки есть девчонки да только некоторые девчонки настоящие животные

Развалины Нью-Йорка гудят под ветром за искореженным вагоном ожидая наблюдая маленький негритенок шепчет «Индира говорит вы живете в коме грязи, как черви» и белые мальчишки с ружьями

Первое соло на концерте О’Нила мне всего одиннадцать дурацкий упрощенный Моцарт среднюю часть спустили вниз на октаву мешанина спрятаться от предательского взгляда от старого лица Карлова

Трубка акваланга в теплой воде волшебная грация коралловых анемонов стайка крошечных ярко-желтых рыбок вьется между нами мы им надоели большая коричневая акула безвредная бьется на горячем песке

Уже достала ключ от комнаты в общежитии он наверное ждал за кустами рука зажала рот нож прижат к горлу прижимается ко мне сзади не чувствую эрекции просто ограбление швыряю кошелек разрезал пояс стянул трусики извиваюсь ударил головой о мостовую два раза больно везде люди бьют его воют сирены

Правда когда смотришь как они рисуют видишь всю свою жизнь десять одиннадцать часов в Лувре колени подгибаются устала ты больше никогда этого не увидишь никогда а Мона Лиза в Питтсбурге

Ужасный час с отцом маленькая каморка чистая но пыльная стакан крепкого дешевого вина грустный маленький человечек хорошо чувствуешь себя потом ветер несет снег наверное я бы его ненавидела будь он счастлив Пруд на Девоне все эти люди самозабвенно трахаются в приглушенном красном свете музыка запертые комнаты пахнут хлоркой и феромоном ходят вокруг хихикают Чарли убил всякое уважение

Сосны Флориды пронзительный звук как призрачный поезд Джефф говорит Господи надеюсь не ядерная ошибся

Свет режет мне глаза

Глава 2 Набирая темп

8 января 59 или 18 Достоевского 427, или даже не знаю… Мне девяносто шесть? Какой сегодня день недели?

Вот как выглядит теперь неделя:

Ага, с девятым вас. Я имею в виду, девятиднем.

В возрасте 55. 00 (18 Достоевского 427)

Прайм посоветовала мне не забивать голову новым летосчислением и указывать даты в соответствии со старой доброй земной системой, без всякой экзотики, по крайней мере в первое время. Все, что надо, она, если понадобится, рассчитает для меня. Чтобы спасти от перегрева то, что осталось от моего отмороженного здравомыслия.

Когда я первый раз пришла в себя после спячки, собственное тело сильно испугало меня. Одно дело – картинки, которые мне показывали перед криптобиозом, предостережения врачей, но видеть свое тело белым, как рыбье брюхо, дряблым, раскисшим, как тесто – это совсем другое! Повсюду бледно-голубые вены…

Через пару часов, в течение которых в мою руку цедилась какая-то жидкость, я пришла в относительно нормальное состояние, если не считать ужасной бледности. Забавно было наблюдать, как мои груди начали набухать и из сморщенных мешочков вернулись к обычным невыразительным размерам. Может, проведи я в боксе побольше времени, это пошло бы на пользу моей фигуре.

Нас подкормили какой-то нейтральной жвачкой и следующий час посвятили осторожным физическим упражнениям. Потом доктор и один из криптотехников проверили нас, одного за другим, на дееспособность, указали на стопку одежды и сказали, что мы можем распорядиться этим на свой вкус. Я выбрала лавандового цвета балахон и какие-то шлепанцы – вроде бы из натуральной кожи, и во всеоружии храбро двинулась навстречу новому миру.

Трудно узнать знакомые места. От новых цветовых сочетаний рябит в глазах. Возможно, это сенсорное похмелье после видений в боксе… Тем не менее – розовое и черное для пола и потолка, как это вам покажется? Оранжевая и фиолетовая одежда?