Миры обетованные

– Ладно. Ну, вот, нет у меня прав на управление самолетом, к примеру. И, видимо, не могло их быть ни при каких обстоятельствах. – Перкинс встал со стула и пошел к плите, доливать в чашку кофе. Он снял с полки бутылку виски, покрутил её в руках и поставил на место. – Хочешь ещё выпить? – спросил он у меня.

– Нет.

Перкинс вернулся за стол и стал рассматривать содержимое своей чашки. Словно гадал на кофейной гуще.

– Мы с Бенни вместе учились в школе и были закадычными друзьями. Кроме того, мы с ним двоюродные братья. И – из одного клана. Мои родители как-то перебрались в Нью-Йорк, и мы с Бенни жили в одном доме. В большом доме клана. – Перкинс указал пальцем на полки, забитые сотнями книг. – Бенни приучил меня к чтению. Думаю, я был для него самым близким другом. Отчего вы не расспросите меня о его жизни? Просто о нем. Я же спрашивал вас кое о чем…

– Поверьте, вам лучше не знать лишнего о Бенни, – сказала я.

– Глупости, – вздохнул Перкинс. – Три недели я бродил с ружьем вокруг дома. Было бы куда полезнее, если бы я знал, что, где или кого и когда искать, верно?

– Надеюсь, они вас не тронут, – сказала я. Уверенности в том у меня, конечно же, не было. Перкинс поглядел мне в глаза.

– Ладно. А скажите мне о Бенни… интимное. О его… любовном опыте, то есть о сексуальном… Был и гомосексуальный опыт? – спросила я.

Перкинс нахмурился и замолчал. Он молчал очень долго.

– Если и был, – наконец промолвил он, – то Бенни никогда не говорил мне об этом. А я и не ждал от него подобных откровений. Что я знаю? Несколько лет назад была у него какая-то женщина, и он страшно переживал из-за того, что у него с ней, как бы сказать помягче, не вышло… Потом женщин у него не было. До вас. Он готов был часами рассказывать мне о вас. Ну, да я не хочу вас смущать.

– Сексуальными подробностями? Этим вы меня не смутите, – усмехнулась я.

– Вы шокировали его своим отношением к сексу, – сказал Перкинс. – Прежде Аронс считал, что любовь и секс – понятия одного порядка, что эти явления взаимосвязаны. Ломка его представлений о взаимоотношениях людей проходила мучительно. Болезненнее, чем у многих других. Ведь он не надеялся на продолжение связи с вами и не ждал от судьбы ничего хорошего в будущем. Он жил одним настоящим. И полагал, что в сексе для вас нет секретов. Нет ничего такого, чего бы вы не умели в постели.

– Он меня переоценивал. Есть и были вещи, которые мне не под силу, – призналась я. – Другое дело, Бенни в голову никогда бы не пришло, что это могло быть.

Перкинс нетерпеливо качнул головой:

– Как-то он рассказал мне историю, о которой теперь никто, кроме нас с вами, не знает. Да, м-м… Вы занимались этим в раздевалке спортзала. И были вынуждены срочно сбежать в… извините, вонючий туалет и там запереться.

– С чего бы? – улыбнулась я, вспомнив этот эпизод.

– А из спортзала в раздевалку неожиданно привалила вся группа. В самый что ни на есть неподходящий момент, – ответил Перкинс.

Я кивнула и подумала про себя, улыбаясь, – если честно, то в самый подходящий. Никогда бы не подумала, что Бенни способен так быстро отойти от потрясения. Ситуация сложилась очень пикантная – не мудрено было дать волю воображению, даже самому разнузданному.

– Верно, об этом не знает никто. О таких вещах не положено знать даже ФБР, – обронила я.

Перкинс инстинктивно подался вперед.

– ФБР! Вот! – вскрикнул он. – Не убрало ли Аронса ФБР, как…

– Нет, я так не считаю.

– А я считаю! – ударил кулаком по столу Перкинс.

– Всерьез полагаете, что Аронса убили люди из ФБР?

– Люди, связанные с правительством. – Он принялся яростно тереть поросший щетиной подбородок тыльной стороной ладони. Подобный звук издает металл, когда его чистят наждачной бумагой. – Послушай, Бенни поведал мне о том, как он добирался до моей фермы. Словно заяц по полю, он в течение дня петлял по стране и лишь затем прибыл в Лас-Вегас. Он сбрил бороду, подстригал волосы, изменил цвет кожи, обзавелся новыми документами. Последующие трое суток он беспрерывно находился в движении, заметая следы. И только на четвертые сутки появился здесь. Будь слежка за Бенни организована частным лицом, она неизбежно прервалась бы на одной из пересадок. Слушай дальше. Отчего в полиции так быстро спустили это дело на тормозах? – спросил Перкинс. – Они ведь всего раз допросили меня, на следующий день после смерти Бенни, и потеряли ко мне интерес. А я, с какой стороны ни глянь, в самую первую очередь должен был бы попасть под подозрение. Кто же, кроме меня? Нет, кто-то велел им закрыть дело.

Мне едва удавалось расслышать слова Перкинса – так сильно стучал в висках пульс. Меня охватило чувство острой вины перед Бенни.

– Какого числа умер Бенни? – Прошептала я.

– Девятого января, – ответил Перкинс. – Что из этого следует?

Он ещё спрашивал! Боже, я не была виновата в смерти Аронса – Бенни умер прежде, чем я рассказала о нем и о группе Джеймса Джеффу. Не я была причиной гибели Аронса!

– Не выйти ли нам на воздух? – предложила я. – Мне тут трудно дышать.