Миры Пола Андерсона. Том 13

— Не забывайте, благороднорожденные, что на карту поставлена судьба всей вашей планеты, — уже спокойнее продолжил Фолкейн. — Узнав о подобном неблагодарном отношении, мой народ может потерять всякое желание растрачивать понапрасну время, ресурсы и, возможно, жизни.

Он приподнял над столом антиграв с пристегнутым к его ремню инструментальным набором и покачал их в руке. Найденные — по указаниям корабля — неподалеку от города, в канаве, они были доставлены в замок несколькими часами раньше. Похитители Чи явно догадались, что в этих предметах должен быть работающий, наводящий на след передатчик. Легонькие, какие-то жалкие вещички…

— Но о чем же еще говорить, — возразил Олгор. — Каждый из нас троих подозревает двоих остальных; с той же самой целью — получить в свои руки важный козырь — похищение мог организовать и какой-нибудь другой вах. Или другая страна. А может быть, виноваты демонисты или даже звезданутые, кто там знает, что в их ненормальных головах делается. А вот вы, — повернулся он к Дагле, — действительно даже не догадываетесь, на кого мог работать этот ваш слуга?

— Я уже говорил, что нет, — раздраженно бросил вождь Халлена. — У нас нет привычки копаться в чужих биографиях. Я знаю, что Двайр поступил ко мне на службу несколько лет назад и произвел вполне удовлетворительное впечатление. И что сегодня он исчез. Из чего я делаю предположение, что он был шпионом и сообщил своим хозяевам о представляющейся возможности захватить галактическую гостью. Связаться по телекому очень просто, а затем оставалось только перекрыть немногие пути, которые она могла избрать, покинув мой дом.

— Короче говоря, — подытожил Моррукан, — он действовал точно так же, как и ваш шпион, сообщавший вам обо всех моих действиях.

— А может, хватит, благороднорожденные? — устало вздохнул Фолкейн. — Всю ночь нас заносит на одну и ту же грязную колею. Не исключено, что расследование даст какие-нибудь материалы по этому Двайру — откуда он появился и так далее, но за минуту такие дела не делаются, а поэтому пока нельзя отказываться ни от одного из подозрений, в частности — от подозрений, касающихся участников этой беседы. Вы бы проверили друг друга, и получше.

— А кто сделает подобное в отношении тебя самого? — спросил Моррукан.

— Что-то я не понимаю Столпа.

— Вполне возможно, что это — какой-то твой фокус.

— Для чего мне это делать? — сжал кулаки Фолкейн. Он хотел сказать больше, но отношения в этой комнате и так накалились до предела.

— А откуда мне знать? — пожал плечами Моррукан. — Мы вообще ничего про вас не знаем. На словах вы отрицаете всякие захватнические намерения, но ваши агенты встречаются с моими противниками и последователями культа, провозгласившего главной своей целью свержение существующего порядка. А с кем еще? С Гетфенну?

— Нельзя ли попросить Столпа о любезности объяснить мне, что это, собственно, такое? — пробасил Адзель своим мирным убаюкивающим голосом.

— Мы уже это обсуждали, — поморщился Дагла.

— Это происходило, Столп, во время моего отсутствия, когда я руководил кораблем в его поисках и последующем возвращении на базу. Умоляю вас, снизойдите к просьбе смиренного недотепы.

Существо с параметрами Адзеля, называющее себя смиренным недотепой, — картина весьма необычная; совершенно ошарашенные мерсейцы даже забыли, кажется, свою злость.

— Я тоже не против послушать о них еще раз, — добавил Фолкейн. — Ведь мы даже не подозревали, что такое существует.

— Это криминальный синдикат, раскинувшийся по всей планете и проникающий даже в космос, — объяснил Моррукан. — Воры, убийцы, проститутки, мошенники, противники всего высокого и благородного…

Не слушая дальше, Фолкейн погрузился в размышления. Верно, конечно, что Гетфенну — компания еще та, однако у Моррукана слишком много предубеждений — и слишком мало исторического чутья, — чтобы понять, а почему, собственно, она процветает? Промышленная революция расшатала устои общества. Рабочие, стекавшиеся в город, оказывались свободными от феодального владычества — и от уверенности в завтрашнем дне. Материальное и культурное обнищание порождало разгул беззакония. И все же старые, феодальные традиции уцелели, хотя и в извращенной форме: шайки объединились в единую сеть, предлагавшую своим членам не только долю добычи, но также и защиту, и даже цель жизни.

Находясь в вечной борьбе друг с другом, вахи и нации не могли совладать с подпольной империей Гетфенну — слишком уж эффективно она защищалась, причем не столько насилием, сколько деньгами и тайными своими связями. Кроме того, эта организация в некоторой степени уменьшала напряжение в обществе, служила чем-то вроде предохранительного клапана: пусть уж лучше обыватель зайдет иногда в игорный притон или публичный дом, где его обдерут как липку, чем будет мрачно сидеть дома и замышлять мятеж.