Миры Пола Андерсона. Том 13

— Я не могу ответить с уверенностью. Позволь мне сравнить затраты и возможную прибыль. — Кора'ль некоторое время размышлял, затем назвал довольно значительное количество товара. Гудженги завопил, что такая цена его разорит. Кора'ль ответил, что в этом случае ему не следует приобретать информацию. Он, кора'ль, не торгуется. Наверняка найдутся другие, которые не сочтут цену чрезмерной.

Гудженги сдался. Ему, правда, придется влезть в долги, чтобы купить так много товаров. С другой стороны, на местном рынке из-за карантина цены упали, и он сможет приобрести нужное по дешевке. А уж потом, когда он вернется из этой глуши в Катандару, где игра идет на настоящие деньги…

— Удалось ли тебе что-нибудь узнать, благороднейший? — спросил офицер-тирут, когда Гудженги направился к городским воротам.

— Да, — ответил он. — Я получил чрезвычайно важную информацию. Мне, правда, придется дать большую взятку, но я оплачу ее из собственного кармана, — ради нашего императора. Аххрр… Проследи, чтобы никто больше не смог разговаривать с кораблем. Его магические силы так легко могут выйти из-под контроля.

— Непременно, благороднейший! — поежился офицер.

9

Герои приключенческих романов способны выдержать любые душераздирающие испытания — без поддерживающих психику лекарств. Обычно без сна, всегда без удовлетворения телесных потребностей они неизменно готовы подвергаться душераздирающим испытаниям снова и снова. Реальные люди для такого не годятся. Даже после примерно двенадцати часов в койке Фолкейн чувствовал себя усталым и разбитым. Он не пострадал во время безумной скачки сквозь порядки императорских войск, но стрелы пели неприятно близко, и Стефа зарубила вражеского всадника за секунду до того, как тот добрался до Дэвида. Потом появились воины Роберта Торна, отогнали противника и провели вновь прибывших в Рангакору. Фолкейну была непривычна такая близость смерти. Его нервы даже и после нескольких часов отдыха все еще были завязаны узлами.

Не помогло и то, что Стефа была особенно очаровательна, показывая ему дворец. Впрочем, надо признать, что здание его поразило. Оно не только было более светлым и воздушным, чем что-нибудь виденное им в Катандаре, не только поражало красотой; в нем хранились сокровища, созданные столетиями культуры менее воинственной, чем у западного соседа. Здесь даже имелись настоящие двери — подобные тем, которые Дэвид видел на родной планете: бронзовые, покрытые барельефами. Были застекленные окна, имелось центральное отопление.

Осмотрев мастерскую гальванопластики (этот объект королевской монополии находился во дворце), Фолкейн и Стефа вышли на балкон. Дэвид был поражен тем, какого прогресса достигли эти мрачные философы: свинцовые батареи, медные провода, эксперименты с подобием лейденской банки. Теперь он вполне мог понять, почему здешнее общество оказалось ближе людям, чем Катандара.

— Святой Джеро, вон сам Торн и с ним король! — воскликнула Стефа. Она подтащила Фолкейна к перилам балкона, где остановились правители. Двое стражников держались позади. Это были дружелюбные молодые парни, но они никогда не оставляли Дэвида одного, а их оружие было всегда наготове.

Торн опустил медную подзорную трубу, через которую он осматривал позиции противника, и кивнул:

— Этот лагерь выглядит неряшливее с каждым днем. Они деморализованы, это ясно.

Фолкейн посмотрел в том же направлении. Дворец представлял собой изящное здание со множеством окон, высотой в несколько этажей. Он не был обнесен стеной, вокруг него расстилались сады, а дальше начинался город. Как и Катандара, Рангакора была невообразимо древней, и большинство ее зданий были построены из камня. Но дома выглядели симфонией белых, золотистых, красных тонов. Они были обращены к внешнему миру, а не замкнуты на себя, как в Катандаре, и своими грациозными пропорциями и острыми черепичными крышами несколько напоминали постройки раннего Ренессанса на Земле. Довольно широкие мощеные улицы были заполнены крошечными на расстоянии пешеходами, до Фолкейна доносился отдаленный скрип колес и стук копыт. Струйки дыма поднимались к небу, на котором виднелись немногие легкие облачка. На заднем плане громоздились, уходя ввысь, серо-голубые горы, увенчанные могучей вершиной Гундры, снежная шапка которой сияла золотом в свете вечного заката. Справа был виден водопад, над которым в водяной пыли играла радуга; поток устремлялся к Чакоре, ярко-зеленой и плодородной.

Взгляд Фолкейна остановился на осаждающих. За пределами города плато усеивали палатки и костры, паслись стада верховых зандар, солнечные лучи блестели на металле оружия. Должно быть, Джадхади прислал сюда много войск, узнав о восстании.

— Мне все-таки кажется, что ваша вылазка была бы безрезультатна — они слишком превосходят вас числом, — сказал Фолкейн.

Роберт Торн засмеялся. Это был приземистый человек с всклокоченной бородой и пронзительными голубыми глазами. Старые боевые шрамы и меч в потертых ножнах плохо сочетались с вышитой пурпурной туникой и шелковыми штанами.