Миры Пола Андерсона. Том 14

Экваториальный диаметр Авалона всего 11 308 километров, и его жидкое ядро меньше терранского — масса, равная 0,635 терранской, не может содержать в себе столько же тепла. Поэтому горообразующие силы планеты невелики. Эрозия же происходит быстро. Атмосферное давление планеты на уровне моря равно терранскому и с высотой понижается медленнее из-за иного градиента тяжести; а быстрое вращение Авалона вызывает частые бури. Вследствие всего этого на планете преобладает низкий рельеф, и самая высокая гора в Андромедах насчитывает всего 4500 метров. Нет на Авалоне и больших массивов суши. Площадь Короны, которая тянется от Северного полюса до тропика Мечей, — всего восемь миллионов квадратных километров, примерно как у Австралии. Экваторию, Новую Африку и Новую Гайилу, расположенные в другом полушарии, следует скорее считать крупными островами, чем мелкими континентами. Вся остальная суша Авалона состоит из островов гораздо меньше этих.

Но существует одно явление гигантского масштаба. В двух тысячах километрах к западу от Грея начинается затонувший горный хребет, вершины которого, выступающие над водой, известны как Оронезия. Хребет тянется на юг, пересекает тропик Копий и доходит до самого Антарктического круга. Таким образом он служит естественным гидрологическим барьером: его западная сторона является границей Среднего океана, восточная — границей Гесперийского моря в Северном полушарии и Южного океана за экватором. Экология этого архипелага невероятно богата — и это сделало его после колонизации социологическим феноменом. Любые эксцентричные индивидуумы, будь то люди или ифриане, могли без помех заселить один или несколько островов и жить так, как им хочется.

Материковые чоты неодинаковы по размеру, организованы по-разному, и у всех разные традиции. Но что бы ни напоминали они собой: кланы, племена, баронства, религиозные общины или республики — в них состоит по многу тысяч членов, В Оронезии чотами порой назывались отдельные семьи; а дети, вырастая и обзаводясь своими семьями, создавали свои, независимые общины.

Такая крайность, правда, была скорее исключением, чем правилом. Чот Высокое Небо, например, был многочисленным, владел всеми рыболовными угодьями на тридцатом градусе северной широты и занимал порядочный участок архипелага. И считался довольно обыкновенным, насколько это слово имеет смысл применительно к ифрианам.

Воздушная машина опустилась на пляже недалеко от поселка. Из нее вышел высокий темно-рыжий человек в сандалиях, в кильте и при оружии.

Табита Фолкейн, видя, как он садится, пошла ему навстречу.

— Привет, Кристофер Холм, — сказала она на англике.

— Я здесь как Аринниан, — ответил он на планха. — Удачи тебе во всем, Грилл.

— Извини за бесцеремонность, — улыбнулась она. — Когда ты звонил, то сказал, что хочешь видеть меня по общественному делу. Должно быть, оно имеет отношение к пограничному кризису — и я догадываюсь, что, по решению вашего круата, Западная Корона и Северная Оронезия должны вместе разработать меры по защите Гесперийского моря.

Он неловко кивнул и отвел глаза, не одобряя ее веселого настроения.

Над ними сиял высокий небесный свод с грядами кучевых облаков. В нем парил моряк, высматривая рыбные косяки; летела стая ифрийских шуа под присмотром пастуха и нескольких уотов; туземный птероплерон кружил вокруг лежбища на рифе. Прозрачный зеленый прибой на краю индигового моря набегал на песок, почти такой же белый, как пена. В нескольких километрах от берега бороздили волну траулеры. За пляжем остров круто поднимался вверх. На вершинах холмов еще сохранился бледно-изумрудный сузиновый покров — лишь немногим кустам удалось проползти сквозь сплошную сеть его корней. Но ниже склоны были распаханы. Там шелестел красный ифрийский гроздевик — злак, служащий кормом шуа, и поднимались кокосовые, манговые, апельсиновые и ореховые рощи, насаженные входившими в Высокое Небо людьми. Дул ветер, теплый, но свежий, пахнущий солью, йодом и водорослями.

— Наверное, сочли, что птицы с птицами договорятся лучше, — продолжала Табита. — Вам, горным жителям, нелегко понять нас, морских, и наоборот — уж очень мы разные. Орнитоиды будут встречаться с орнитоидами, а? Это понятно, что послали тебя. В твоем районе таких, как ты, мало. Но зачем было прилетать? Нет, я тебе рада — но ты мог просто позвонить…

— Наш разговор может затянуться — на добрых несколько дней. — То, что ему окажут гостеприимство, разумелось само собой: гость в любом чоте — особа священная.

— Но почему я? Я — сугубо частное лицо.

— Ты происходишь от Дэвида Фолкейна.

— Это не так уж много значит.

— Там, где я живу — много. И потом — мы с тобой не раз встречались прежде, и на круатах, и у себя дома, а стало быть, немного знакомы. С незнакомцами я бы не знал, с чего и начать. Ты, на худой конец, можешь подсказать мне, к кому обратиться, представить меня кому надо — правда?

— Конечно. — Она взяла его руки в свои. — И я рада видеть тебя, Крис.