Миры Пола Андерсона. Том 14

На экране появилось помещение с фресками, изображающими былые славные события. Перед видеофоном сидели терранин и несколько тигранок в перьях и полосатых плащах, что указывало на их высокий ранг. Некоторых Флэндри узнал. И проклял случай, приведший его сюда в эту минуту. Прощание с городом и так было достаточно тяжелым.

Острова, глава Сестер, глядя на изображение подводного жителя на экране, отрезала:

— Никогда. Наши права и наши нужды остаются за нами. Лучше умереть, чем отдать то, что наши матери завоевали ценою жизни.

Действие переместилось под воду, где также работала терранская команда. Флэндри вновь увидел Храм Неба — изнутри. Свет, пронизывая воду, превращал ее в изумруд, в котором плавали вожди морян. В качестве экспертов вызвали Слюду и Полноводного. «С этими мне так и не удалось попрощаться, — подумал Флэндри, — и теперь уж я их никогда не увижу». Внизу за колоннадой виднелся волшебный город Мерцающая Раковина.

— И опять вы будете обкрадывать нас круглый год, как всегда делали, — сказал морянин, выступавший от имени всех. — Так не бывать же этому. Наше достояние должно принадлежать только нам, когда грядет великое испытание. Не забывайте, что наши ружья остались при нас.

Люди Райднура служили переводчиками на том и другом конце, и Флэндри мог следить за ходом ожесточенного спора по-курсовикски. Хауксберг, не знавший языка, начал нервничать и через несколько минут сказал:

— Все это крайне интересно, но, может быть, вы скажете, о чем идет речь?

— Наша станция, расположенная в Цепи, подготовила резюме. — Райднур переключил аппарат, и на экране появилась лагуна, где солнечный свет играл на легкой зыби и шелестели деревья за широким белым пляжем — такая красивая, что сердцу стало больно… Съемка велась из каюты водного катера, в которой сидел человек с темными кругами у глаз. Он назвал дату, тему резюме и заявил:

— Обе стороны по-прежнему настаивают, что имеют исключительное право на рыболовные угодья архипелага. Наши команды, смягчая выражения при переводе, сумели предотвратить непоправимую вспышку гнева, но о компромиссе пока нет и речи. Мы будем по-прежнему стараться выработать взаимовыгодное соглашение. Успех вероятен, но лишь спустя значительное время.

Райднур выключил аппарат и сказал:

— Видите, милорд? Их нельзя просто так взять и погрузить на космические корабли. Нужно решить, какая из нескольких возможных планет им больше подходит, и подготовить их и в организационном, и в образовательном плане. И в самом идеальном случае психический и культурный шок все же будет ужасен. На подготовку уйдут годы. А тем временем обеим расам нужно как-то обеспечивать себя.

— И они так и будут драться за то, чтобы через каких-то пять лет превратиться в облачко газа? Да стоит ли спасать таких идиотов?

— Они не идиоты, милорд. Просто их потрясло известие о том, что их мир обречен на гибель. Большинству потребуется много времени, чтобы привыкнуть к этому, залечить эту рану, прежде чем они смогут мыслить рационально. Многие так и не смирятся. И, милорд… какими бы логически мыслящими, какими бы развитыми мы себя ни считали, мы все же остаемся животными. Наш разум — не более чем прислужник инстинкта. Не будем же смотреть свысока на старкадийцев. Если бы мы и мерсейцы, большие и крутые космические расы, были бы поумнее, то не воевали бы.

— Мы и не воюем.

— Это еще неизвестно, милорд.

Хауксберг покраснел и сказал холодно:

— Благодарю за фильм. Я упомяну о нем в своем докладе.

— Может быть, ваша светлость соизволит подчеркнуть, как нам необходимы квалифицированные кадры, — взмолился Райднур. — Вы видели лишь немногое из того, что предстоит сделать на одном крошечном участке планеты. А ведь перед нами целый мир, миллионы живых существ, тысячи общин. Многие нам неизвестны даже по названию — они лишь белые пятна на карте. Но в этих белых пятнах тоже живут думающие и чувствующие существа. Мы должны добраться до них, спасти их. Всех мы охватить просто не сможем, но каждый спасенный — это лишнее оправдание существования человечества. И видит Бог, милорд, человечество нуждается во всяком оправдании, которое может приобрести.

— Красноречивые слова, — сказал Хауксберг. — Пусть правительство его величества само решает, насколько большой бюрократический аппарат оно готово создать ради кучки дикарей. Это не моя епархия. — Он встал, Райднур тоже. — Всего вам доброго.

— Всего доброго, милорд. Спасибо, что зашли. А, мичман Флэндри. Вам что угодно?

— Я пришел попрощаться, сэр. — Флэндри вытянулся по стойке «смирно». — Мой транспорт уходит через несколько часов.

— Что ж, до свидания. Желаю удачи. — Райднур даже пожал ему руку. Но как только Хауксберг, а следом Флэндри, вышли за дверь, он вернулся к своему столу.

— Пройдемся по городу, — сказал Хауксберг. — Хочу размять ноги. Нет, идите рядом. Нам нужно кое-что обсудить, юноша.

— Да, сэр.