Миры Пола Андерсона. Том 16

Но Нартеоф, в свою очередь, погиб от руки мстительных родственников Норнагаста. Захват им верховной власти и попытки провести реформы не вызвали ничего, кроме смятения, после его смерти только усилившегося. Теперь роялисты терпели в космосе поражение за поражением, как от бывших союзников и взбунтовавшихся планет, так и от беспощадно наступавшего флота терран.

Шотланская империя развалилась на сотни обломков, терзавших друг друга в отчаянных попытках вернуть свое и окончательно забывших об интересах целого. Запутавшись в непостижимой сети интриг и предательств, великие лидеры погибали или выходили из игры, наскоро заключив мир с Террой. Война и анархия перекидывались с одной звезды на другую — но на самом деле война была ограниченной, а борьба — мелочной. Ресурсов и организационных возможностей для настоящей войны и сопутствующего ей разрушения уже явно не хватало.

В оставленном почти всеми дворце еще находилось несколько гвардейцев, ожидавших появления терран и конца всех мучений. Им ничего и не оставалось, кроме как ждать.

Капитан Флэндри стоял у окна и смотрел на город. Радостной приподнятости не было. Да и опасность еще не миновала. Сердик находился где-то на планете, а уж он наверняка догадался, кто стоял за всем этим.

Гунли подошла к терранину. Ее лицо было бледным как никогда. Смерть Пенды застала ее врасплох и причинила жестокие страдания. Но теперь ничего не оставалось, нужно было довести дело до конца.

— Кто мог подумать? — прошептала она. — Кто мог вообразить, что мы дойдем до такого? До того, что могучая Шотла будет лежать у ног завоевателя?

— Я мог, — безучастно произнес Флэндри. — Такие наспех сколоченные империи, вроде вашей, никогда не утверждаются. Варварам просто не хватает знаний и способностей, чтобы управлять ими. Им ведь нужно только грабить, а не строить. Конечно же, Шотла была особенно уязвима для подобных подрывных действий. Ваша хваленая честность сыграла вам плохую службу. Полностью избегая даже намеков на бесчестные поступки, вы пребываете в полном невежестве как относительно их тонкостей, так и относительно защитных мер. Ваша честь всегда была лишь скрытой склонностью к бесчестью. Мне пришлось лишь продемонстрировать вашим людям выгоды предательства. Будь они по-настоящему людьми чести, мне пришел бы конец после первого же предложения. Вместо этого они с жадностью ухватились за предоставленные возможности. Так что не составило особого труда натравить их друг на друга до такой степени, что взаимное доверие стало невозможным, — он невесело улыбнулся. — Мало кто из шотланов протестовал против подкупа, убийства или предательства, убедившись, что им это выгодно. Уверяю тебя, большинство терран оказались бы более дальновидными и осознали бы неизбежный крах, к которому все это ведет.

— И все же честь есть честь, и я ее потеряла вместе со своим народом. — Гунли посмотрела на него со странным огоньком в глазах. — Доминик, позор смывается только кровью.

Его нервы и мускулы вдруг напряглись от ощущения смертельной опасности:

— О чем это ты?

Она утащила у Флэндри его бластер из чехла и отскочила, прежде чем он успел шевельнуться.

— Нет… стой там! — завизжала она, — Доминик, ты хитроумный человек. Но хватит ли у тебя мужества?

Он не двигаясь стоял под прицелом.

— Мне кажется… — ему не хватало слов. «Нет, она не помешалась. Но все-таки она не была до конца человеком, в ней тоже сидел варвар-фанатик. Спокойно, Флэндри, спокойно, иначе верная смерть». — Мне кажется, я не раз рисковал жизнью, Гунли.

— Да. Но ты никогда не сражался. Ты никогда не встречался с противником в открытом бою, как подобает воину. — Ее тонкое красивое лицо исказилось от боли, дыхание сбивалось. — Это важно для тебя не меньше, чем для него, Доминик. Он должен получить шанс отомстить за отца — за себя, — за павшую Шотлу, и у тебя тоже должен быть шанс. Если победишь — значит, ты сильнее и право на твоей стороне.

Кто сильнее, тот и прав. Это оказалось единственным нерушимым законом Шотлы. Старое как мир испытание поединком — здесь, на чужой планете, вдалеке от зеленой Терры…

Вошел Сердик, держа в каждой руке по мечу и свирепо сверкая налившимися кровью глазами.

— Я впустила его, Доминик, — сказала Гунли, уже не сдерживая слез. — Я не могла иначе: Пенда был моим господином — но убей же его, убей!

Судорожным движением она выбросила бластер в окно. Сердик вопросительно посмотрел на нее. Почти беззвучно она объяснила:

— Я могла бы не выдержать и застрелить тебя, Сердик.

— Благодарю! — свирепо прорычал он. — С тобой я разберусь позже, изменница. А пока… — он едва не подавился от смеха, — я нарежу тебя, дружище, на ма-а-ленькие кусочки. Ибо кто из вас — цивилизованных терран — умеет обращаться с мечом?

Гунли чуть не упала.

— О боги, о всесильные боги — я не подумала об этом… Внезапно она набросилась на Сердика, царапаясь, кусаясь и пытаясь выхватить у него клинок.