Миры Пола Андерсона. Том 17

— Ох, я совсем забыла — сейчас же время обеда. — Девушка насыпала зверьку семян и погладила его. Ответом была новая мелодичная трель.

— Могу я полюбопытствовать, как его зовут? Девушка, казалось, была удивлена вопросом.

— Э-э… Злопастный Брандашмыг[8]. Десаи снова поклонился:

— Простите меня, моя госпожа. У меня было неверное представление о вас.

— Что?

— Впрочем, ерунда. Когда я был мальчишкой и жил еще на Рамануджане, у меня был любимец — местный зверек по кличке Черепаха Квази[9]… Скажите, пожалуйста, подходит ли мышь-летяга для семьи, где есть маленькие дети?

— Ну, это зависит от детей. Зверька нельзя мучить.

— Это ему не угрожает. Наша кошка умерла, не вынеся климата Энея, так и не узнав, что ее могут дернуть за хвост.

Девушка напряглась.

— Эней гостеприимен не ко всякому пришельцу. Присядьте, комиссар, и расскажите наконец, что вам от меня нужно.

Кресло, в которое он опустился, было слишком высоким, чтобы человек его роста чувствовал себя в нем уютно. Татьяна удобно расположилась напротив — она была выше Десаи сантиметров на десять. Десаи хотелось курить, но попросить на это разрешения он счел неуместным.

— Что касается Айвара Фредериксена, — не выдержала девушка, — я могу повторить вам только то, что уже сказала вашим агентам: я ничего не знала о тех действиях, которые ему приписываются, и не знаю, где он может находиться.

— Я знаком с содержанием того вашего интервью, профессор Тэйн, — Десаи тщательно подбирал слова, — и я верю вам. Контрразведка тоже поверила. Они ведь не прибегли к допросу под наркотиками, не говоря уже о психозондировании.

— Ни один энейский полицейский не имеет права даже предложить такое.

— Но на Энее было восстание, и теперь планета оккупирована, — мягко напомнил Десаи. — Как только лояльность Империи будет восстановлена, энейцы получат обратно свою автономию. — Видя, как зажглись возмущением глаза Татьяны, он тихо добавил: — Лояльность, о которой я говорю, означает не больше, чем внешние проявления уважения к трону как символ доброй воли.

Лояльность к Империи означает прежде всего мир — мир в условиях, когда планета может быть уничтожена целиком, а восстание унесет тысячи жизней. И именно об этом я и хочу поговорить с вами, а вовсе не об Айваре Фредериксене.

Татьяна смотрела на Десаи с удивлением и недоверием:

— И что же, по-вашему, я могу тут сделать?

— Возможно, и ничего. Но надежда на хоть какой-то намек, указание, проблеск света все же есть — ради этого я и обратился к вам с просьбой о конфиденциальном разговоре. Подчеркиваю — с просьбой. Вы не сможете мне помочь, если помощь не будет добровольной.

— Чего же вы все-таки хотите? — прошептала она. — Могу только повторить — я не вхожу ни в одну организацию революционеров и никогда не входила… если не считать секретарской работы в милиции во время борьбы за независимость. О том же, что происходит теперь, я не знаю ровным счетом ничего. — В ней снова заговорила гордость. — А если бы знала, то скорее покончила бы с собой, чем предала бы Айвара или его дело.

— Но ведь вы могли бы просто поговорить со мной об этом — Айваре и его деле?

— Но что?.. — ее голос затих.

— Моя госпожа, — начал Десаи, с беспокойством вслушиваясь в собственные слова: убедительно ли для нее они прозвучат? — Я чужой на вашей планете. Мне, конечно, приходится встречаться с сотнями энейцев, моим подчиненным — с тысячами, но пока что это не привело к взаимопониманию. Мне очень помогли бы ваши история, литература, искусство, но сам я почти не имею для них времени, а обзоры, подготовленные другими, практически бесполезны. Одно из основных препятствий к пониманию — ваша гордость, ваш идеал железной самодисциплины, ваше уважение к собственному внутреннему миру: даже в беллетристике вы избегаете излияний чувств. Я знаю, что энейцам присущи все обычные человеческие эмоции, но мне неизвестно, как здесь, на Энее, они проявляются. Каково ваше самоощущение?

Единственные люди, с кем я хоть в какой-то мере могу найти общий язык, — это некоторые горожане: предприниматели, управляющие, новаторы, — космополиты, которых деловые интересы связывают с наиболее развитыми частями Империи.

— Богатеи из Паутины, — ехидно улыбнулась Татьяна. — Да, их понять легко: они готовы на что угодно ради прибыли.